Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (2007)

— Тут надо будет немного покопать, но вы приводите тех, кто «за», и тех, кто «против». Свидетелей, поддерживающих обвинения, и других, гневно их отвергающих. Последних найти несложно. У спикера и у меня достойный послужной список, и в нашу защиту выступят благоразумные люди из Белого дома и так далее. Со свидетелями обвинения, нашими клоунами, конечно, потруднее, но они ключ ко всему.

— К чему?

— К той двери, за которой беснуется сорвавшееся с цепи безумие. Вам надо собрать достаточно сумасшедших, которые поначалу кажутся вполне нормальными и даже обходительными людьми, но по сути своей фанатики. Это должны быть несгибаемые приверженцы своей идеи, своего дела, но такие, которые при перекрестном допросе сломаются и покажут свое нутро.

— Мне кажется очень опасной эта затея, — сказал, хмурясь, директор К.О. — А если они не сломаются?

— Вы не юрист, Уэс, а я юрист, и уверяю вас, это самый старый и выигрышный трюк в суде — когда дело в руках хорошего адвоката. Бог ты мой, даже в пьесах и фильмах зацепились за это, потому что получается чертовски хорошая мелодрама.

— Я начинаю понимать. «Мятеж в Каине» и капитан Куиг...

— И фактически любое шоу с адвокатом Перри Мейсоном, — закончил его мысль Келлер.

— Но это все вымысел, Говард. Развлечение. Мы же говорим о реальности,нацисты-то существуют на самом деле!

— Такими же реальными были и «комми», и «розовые» и «попутчики», № мы почти потеряли из виду тихих профессиональных советских шпионов, потому что гонялись за подсвеченными утками по сотне тиров, а Москва тем временем смеялась над нами.

— Тут-то я согласен с вами, но не уверен, что аналогия уместна. «Холодная война» была реальностью, я сам ее продукт. И как юристы смогут отрицать то, что сейчас происходит? Это уже не утки в тире, как вы или спикер, а настоящие стервятники, вроде этого ученого Метца или британского помощника министра иностранных дел Моуздейла... Есть еще один, но об этом пока рано говорить.

— Я и не предлагаю сбавить темп в охоте на настоящих стервятников. Мне бы просто хотелось не дать еще больше раздуться той мании, когда в каждом видят только потенциального нациста, а не утку в тире. Да я уверен, вы согласны со мной.

— Согласен. Однако просто не представляю, что может дать слушание в сенате. Я вижу вокруг лишь шторм в восемнадцать баллов.

— Объясню на примере недавних событий. Начну с того деятеля, что служил в армии. Если б адвокат Салливан, консультировавший Оливера Норта, был бы вместо этого юристом в комитете сената, мистер Норт до сих пор сидел бы в военной тюрьме, а не собирался бы снова выставить свою кандидатуру. Куда проще — он был лжецом, нарушил военную присягу, обесчестил мундир и страну. А свои противоправные действия облек в форму выгодных для себя ханжеских расхожих фраз, сумев переложить свою вину на некую высшую субстанцию — читай, на Господа Бога. И получилось, что он не имеет никакого отношения к собственным порочным деяниям.

— Юрист, по-вашему, мог бы загнать его в угол?

— Одного я только что назвал, да таких еще с десяток наберется. В те дни мы, бывало, сидели с коллегами у нас в офисе, выпивали и следили за слушаниями по телевизору. Мы тогда устраивали шутливые дискуссии: кто из наших собратьев законников мог бы поставить этого завравшегося подонка на колени. Мы были из обеих партий, а потому остановились на пламенном сенаторе со Среднего запада, бывшем прокуроре. Он жутко нам досаждал, но адвокат был потрясающий.

— Думаете, ему бы это удалось?

— Нет вопроса. Понимаете, он тоже был военным пехотинцем и получил Знак Почета конгресса. Мы представляли, как выпустим его в голубой форме с пурпурной орденской лентой и золотой медалью на шее и натравим на этого вруна.

— И он бы справился?

— Я помню его слова: «Жалко времени на этого шакала. Я сейчас все силы трачу, чтобы привлечь промышленность в наш штат». Но думаю да, он бы пошел на это.