Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (2007)

— Я осторожно пороюсь в нашей картотеке, — сказал Соренсон, вставая. — Но у меня все равно серьезные сомнения. Ящики Пандоры меня не привлекают, так повелось еще с войны. Подумать только, менее чем через час мне предстоит открыть один из них.

— Рассказать не хотите?

— Не сейчас, Говард. Мне, возможно, позже потребуется ваше ходатайство перед президентом, хотя бы для того, чтобы заручиться согласием госсекретаря.

— Значит, неприятности — в дипломатической сфере?

— На самом верху посольства.

— Боллинджер — зануда, но его любят в Европе. Считают интеллектуалом, того не понимая, что во время глубокомысленных пауз он не столько обдумывает оптимальные решения, сколько размышляет, как бы обратить дело нам на пользу.

— Я, пожалуй, соглашусь с вами. Мне всегда казалось, что он не любит брать на себя серьезных обязательств.

— Вы не правы, Уэс. У него есть одно серьезное обязательство: уберечь самого себя. И к счастью для нас, еще уберечь и президента, что, естественно, возвращается эхом к нему самому.

— А президент знает об этом?

— Конечно, он очень проницателен, это человек блестящего ума. Тут quid pro quo[101]. Думаю, будет справедливо сказать, что нашему человеку в Овальном кабинете время от времени требуется тот, кто смазывал бы ему шестеренки.

— Нет сомнений. Но вы сами сказали, он человек проницательный и всему учится.

— Если в мне только удалось заставить его почаще отрывать задницу от кресла, он быстрее бы научился. Так и дело пошло в быстрее.

— Спасибо, что нашли для меня время, Говард... господин вице-президент. Буду держать вас в курсе.

— Не надо держать дистанцию, господин директор. Нам, динозаврам, приходится поддерживать молодых двуногих, когда они, спотыкаясь, выбираются на сушу.

— Не знаю, способны ли мы на это.

— Если не мы, то кто же? Разные там Адамы Боллинджеры? Охотники на ведьм?

— Мы еще поговорим, Говард.

* * *В Париже была середина дня: теплое яркое солнце, чистое небо — лучшего и не пожелаешь для прогулки по бульварам, по саду Тюильри или для того, чтобы постоять возле Сены, подставив лицо ветру, и понаблюдать, как по воде скользят лодки, ныряя под бесчисленные мосты. Париж летом — поистине Божий дар.

Для Жанин Клунз-Кортленд этот день был не только Божьим даром, но и символом триумфа. Она свободна на пару дней, свободна от буржуазной морали надоевшего мужа, который все еще грезил о бывшей жене, часто повторяя ее имя во сне. На минуту она представила, как было бы прекрасно и приятно устроить тайное свидание с каким-нибудь любовником, способным ее удовлетворить, подобно тем многим тщательно отобранным, мужественным студентам в Чикаго. Поэтому-то они и жили в часе езды от университета. В немецком посольстве есть атташе, привлекательный мужчина чуть старше тридцати. Он с ней флиртовал в открытую. Жанин могла бы позвонить ему, и он опрометью бросился бы туда, куда она скажет, это точно. Но нельзя, какой бы привлекательной и соблазнительной ни казалась эта идея. Свободное время надо подчинить более неотложным и менее эгоистичным интересам. Она отпросилась из отдела документации и справок на время отсутствия мужа, посла, под тем предлогом, что накопилась домашняя работа, которую гораздо легче сделать в его отсутствие. Никто, естественно, не возражал, и она дала понять главному помощнику Дэниела, что собирается побродить по магазинам в поисках подходящих тканей для их апартаментов... Нет, она не может воспользоваться посольским лимузином — если жена посла решила проявить свой вкус, Госдепартамент не должен за это расплачиваться.

Как легко она нашла слова. Ну а почему бы и нет? Ее же готовили к делу всей жизни с девяти лет. Но вызвать для нее такси она все же помощнику позволила.