Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (2007)

— Он тогда вообще закричал, как маньяк. Мой муж серьезно болен, герр нацист.

— Принимаю такое обращение как комплимент, — сказал нацист, ухмыляясь и вращая пистолетом. — Почему вы говорите, ваш муж болен или, вернее, почему вы мне об этом рассказываете?

— Потому что, я думаю, он с вами заодно.

— С нами заодно? — недоверчиво переспросил немец. — Фредди де Ф., амстердамский провокатор, злейший враг нашего движения? Простите меня, фрау де Фрис, но это полная бессмыслица. Как такое могло бы произойти?

— Ему понравилось ненавидеть, а вы — олицетворение ненависти.

— Это выше моего понимания.

— Моего тоже, поскольку я не психолог, но знаю, что права. Его чувству ненависти больше некуда было деться, он не мог без него жить. Вы с ним что-то сделали — на этот счет у меня есть своя теория, но нет доказательств. Вы дали ему выход, выход его ненависти, восстановили его против всего, во что он верил...

— Хватит с меня этих глупостей. Вы действительно сумасшедшая.

— Нет, я в своем уме. Мне даже кажется, я знаю, как вы это сделали.

— Сделали что?

— Восстановили его против друзей, ваших врагов.

— Ну и как же мы сотворили это чудо?

— Вы сделали его зависимым от себя. В последние месяцы перемены в его настроении стали очень резкими... Он часто бывал в отъезде, как и я, но когда мы оказывались вместе, становился другим — то впадал в депрессию, то тут же в ярость. Бывали дни, когда он вел себя как ребенок — маленький мальчик, которому так хотелось игрушку, что, когда он ее не получал, выбегал из дома и пропадал где-то несколько часов. А потом возвращался, каялся, просил прощения за вои вспышки гнева.

— Мадам, -крикнул нацист, — я понятия не имею, о чем вы говорите!

— Наркотики, герр нацист, я говорю о наркотиках. Я считаю, вы снабжаете ими Фредерика, потому-то он и зависим от вас. Вы его, наверно, прячете где-то в горах, поддерживая пагубное пристрастие, с тем чтобы извлечь из него информацию при каждой операции, направленной против вас. А он кладезь секретов, хотя многое и забыл.

— Вы с ума сошли. Будь у нас такой человек, мы применили бы другие препараты, позволяющие вытянуть из него все секреты за несколько минут. Зачем же тратить время и деньги, продляя ему жизнь?

— Затем, что амитал и скополамин не вытянут секретов, которые человек уже не помнит.

— Так что толку от такого информатора?

— И ситуация и обстоятельства меняются. Вы сталкиваетесь с препятствием, будь то человек или стратегия, ставите его перед ним, и Память возвращается. Можно кого-то опознать, объяснить когда-то знакомую тактику.

— Господи, да вы начитались детективной литературы.

— Наш мир — ваш, а совсем недавно и мой — во многом основан на вымышленных предположениях.

— Хватит! Это слишком для меня заумно... Однако у меня есть вопрос, фрау де Фрис. Исходя из вымышленного предположения, как вы его называете, скажем, что вы, допустим, правы и мы держим вашего мужа в тех самых условиях. Почему вы так стремитесь его найти? Чтобы снова быть вместе?

— Этого бы мне хотелось меньше всего, герр нацист.

— Тогда почему?

— Считайте, я стремлюсь удовлетворить свое нездоровое любопытство, докопаться, что заставляет человека стать другим, не таким, как его знали? Как он уживается сам с собой? Если в это было в моих силах, я бы предпочла, чтобы он умер.

— Серьезное заявление, — сказал нацист и, откинувшись на спинку стула, шутя приставил дуло к своему виску. — Бах! Вы бы так сделали, если бы смогли?

— Вероятно.

— Ну, конечно! Вы же нашли себе другого! Офицера американской разведки, очень опытного засекреченного агента Центрального разведывательного управления по имени Гарри Лэтем.

Карин замерла, ее лицо застыло.

— Это к делу не относится, он не относится.

— Мы так не считаем, мадам. Вы любовники, мы это установили.