Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (2007)

— Naturellement[136].

Секретарша нажала кнопку на своем столе — на двери справа загудел и щелкнул, открываясь, замок.

— Его кабинет по коридору третий слева.

— Спасибо. Извините, это мой коллега, майор Энтони, спецназ армии США.

Лейтенант удивленно взглянул на Дру, а тот продолжал:

— Он останется здесь, если не возражаете. Он отлично говорит по-французски... и, возможно, на урду, — лично я этому не удивлюсь.

— Bonjour, madame. Mon plaisir[137].

— Je vous en prie, Major[138].

Дру вышел в узкий серый коридор, быстро дойдя до третьей двери слева, постучал и тут же распахнул дверь, застав врасплох Франсуа, который спал, опустив голову на стол. Разбуженный неожиданным визитером, он резко поднял голову и откинулся на спинку стула.

— Qest-ce que ce passe?[139]

— Привет, Колеса, — сказал Лэтем, закрывая дверь. — Задремал? Завидую, я сам чертовски устал.

— Мсье Лэтем, что вы тут делаете?

— Я так думаю, вы, возможно, знаете, Франсуа.

— Mon Dieu, что знаю?

— Вы были близки с Клодом Моро, так ведь? Он знал вашу жену, ее имя Ивонн... двух ваших дочерей.

— Oui, но не слишком близко, мсье. Мы все друг друга знаем, и семьи наши тоже знакомы, но держимся на расстоянии.

— И с Жаком Бержероном, главным помощником Моро, вы тоже крепко связаны.

— Крепко связан?

— Вы и Жак, Жак и вы, главный шофер и главный помощник, всегда вместе с боссом, отважное трио, спаянное годами совместной работы. Настоящие «мушкетеры». Так обычно, так привычно, так приемлемо, потому что видишь их вместе каждый день.

— Вы говорите загадками, мсье.

— Да, черт возьми. Потому что это загадка, загадка, замешанная на самой простоте. Кто бы усомнился, увидев вас втроём или двоих выживших, пребывающих в глубокой печали? Пару часов назад, когда я звонил сюда, чтоб сообщить Жаку, где мы, угадайте, кто ответил?

— Тут и гадать нечего. Вы разговаривали со мной, мсье Лэтем.

— Так, значит, все карабкаются вверх?

— Понятия не имею, о чем вы говорите! — сказал Франсуа, наклоняясь и залезая правой рукой в ящик стола. Он его резко открыл, но Дру, бросившись вперед, захлопнул ящик с такой силой, что водитель заорал от боли в запястье, а кулак Лэтема прервал этот крик, обрушившись на лицо шофера. Француз вместе со стулом рухнул на пол. Дру тут же оказался над ним, схватив за горло, поднял его и бросил об стену. Пистолет из ящика был теперь у него.

— Мы сейчас поговорим, Колеса, и пусть лучше разговор этот кое-что прояснит — или прощайся с жизнью.

* * *— У меня семья, мсье, жена, дети! Как вы можете?

— А ты хоть знаешь, сколько семей — отцов, матерей, детей и внуков — сгубили в проклятых лагерях, заставили войти обнаженными в бетонные блоки, на выходе из которых они уже были трупами, а, сукин ты сын?!

— Меня тогда не было на свете!

— А ты никогда не слышал об этом? Тысячи из них были французами, их согнали и отправили на смерть! Тебя это никогда не волновало?

— Вы не понимаете, мсье. У них есть способы заставить сотрудничать.

— Например? И если соврешь, мне даже пистолет твой не понадобится — я просто разорву артерии у тебя на шее, и все, конец. Я — как тот оператор радара в Бовэ, когда смотрит на экран, — определяю по глазам. Надеюсь, не ошибаюсь... Жак Бержерон — нацист, правильно?

— Да... Как же вы догадались?