Протокол «Сигма» - Ладлэм Роберт (2008)

— Вполне сойдет и ибупрофен, — ответил Тревор.

— Как вам будет угодно.

Тревор выпрямился; его била дрожь.

— Что ж, я ценю вашу помощь. — Он вручил доктору несколько тысячешиллинговых банкнот.

Врач смерил его взглядом и проговорил чрезвычайно неискренним тоном:

— Всегда к вашим услугам.

Анна мыла лицо горячей водой. Плеснула ровно тридцать раз, как ее учила мать. Из всех форм тщеславия мать имела только эту. Следи за тем, чтобы кожа была упругой и светилась. Сквозь шум воды она услышала телефонный звонок. Схватив полотенце, чтобы вытереть лицо, она бегом бросилась к трубке.

— Анна, это Роберт Полоцци из отдела идентификации. Я звоню не слишком поздно?

— Нет-нет, Роберт, нисколько. Так что это оказалось?

— Слушайте. Во-первых, насчет патентного поиска.

Анна совсем забыла о том, что просила провести патентный поиск. Она приложила полотенце к лицу, с которого капала вода.

— Нейротоксин... — заговорил ее коллега.

— Ну да, конечно. Вам удалось что-нибудь найти?

— Держите. 16 мая этого года, номер патента... ну, это очень длинное число. Так или иначе, патент на именно этот синтетический состав получила маленькая биотехнологическая компания, зарегистрированная в Филадельфии. Называется она “Вортекс”. Это, как сказано в описании, “синтетический аналог яда морской улитки конус, предназначенный для исследований in-vitro”. А дальше идет всякая ахинея насчет “локализации ионных каналов” и “меченых хемохимических рецепторов”. — Он сделал паузу, а затем снова заговорил; его голос звучал несколько нерешительно. — Я позвонил туда. Я имею в виду в “Вортекс”. Конечно, выдумав предлог.

Немного неортодоксальный путь, но Анна ничего не имела против.

— Удалось что-нибудь узнать?

— В общем-то, совсем немного. Они говорят, что запас этого токсина у них минимальный и весь находится под строжайшим учетом. Его трудно производить, и поэтому вещества очень мало, тем более что оно используется в смехотворно крошечных количествах и все еще остается экспериментальным. Я спросил, можно ли его использовать как яд, и парень — я говорил с научным директором фирмы — сказал, что да, конечно, можно, что природный яд морской улитки конус обладает страшной силой. Он сказал, что крошечное количество его, попав в организм, влечет немедленную остановку сердца.

Анна почувствовала нарастающее волнение.

— Он вам сказал, что вещество находится под строжайшим учетом — это значит, что оно лежит в шкафу и заперто на замок?

— Именно так.

— И этот парень нормально воспринял ваш звонок?

— Мне так показалось, хотя, кто знает.

— Прекрасная работа, благодарю вас. А не могли бы вы выяснить у них, не было ли в какой-нибудь из партий этого вещества недостачи или вообще какой-нибудь путаницы?

— Уже сделано, — гордо сообщил агент. — Ответ отрицательный.

Анна почувствовала острый приступ разочарования.

— Вы могли бы разузнать для меня все, что удастся, насчет “Вортекса”? Кому фирма принадлежит, кто ею руководит, кто в ней работает, ну, и так далее?

— Будет сделано.

Она повесила трубку, села на край кровати и задумалась. Вполне возможно, что, потянув за эту ниточку, удастся распутать заговор, стоявший за всеми этими убийствами. Или не распутать ничего.

Ход ее расследования принимал все более и более обескураживающий характер. К тому же венская полиция нисколько не преуспела в розысках стрелка. Автомобиль “Пежо”, в котором он сидел, был уже некоторое время назад объявлен угнанным — неудивительно... Еще один тупик.