Протокол «Сигма» - Ладлэм Роберт (2008)

— В таком случае вы, конечно, вправе уйти. Но если вы действительно хотите встретиться с моей матерью, вам придется поступать так, как я предлагаю. — Его тон несколько смягчился. — Видите ли, в Буэнос-Айрес время от времени приезжают разные люди, желающие пообщаться с нею. Иногда это журналисты, но попадаются и охотники за сокровищами, и просто сумасшедшие с оружием. Или агенты Моссада. Они взялись было угрожать ей, чтобы заставить ее сказать, где находится Ленц. Потому что люди очень долго не верили в его смерть. Как и в случае с Менгеле, они считали, что он выкинул какой-то трюк. Теперь я не допускаю, чтобы она встречалась с кем бы то ни было, пока я не проверю этого человека.

— Вы говорите — Ленц. Значит, он не ваш отец?

Священник нахмурился.

— Мой отец женился на вдове Ленца. Но она пережила обоих своих мужей. Сильная женщина. Я беспокоюсь о ней. Пожалуйста, садитесь.

Какой ни есть, а шанс. Он прилетел в такую даль не для того, чтобы отступить в последний момент. Этот человек мог наконец привести его к правде. Окинув загадочного священника еще одним долгим взглядом, он поднялся в отгороженный кузов микроавтобуса.

Глухо зарокотали подшипники — священник задвинул дверь. Теперь в салоне не было никакого освещения, кроме тусклой лампочки под потолком. И абсолютно пусто, если не считать пары откидных сидений.

Какой ни есть, а шанс.

“Что я делаю?” — спросил себя Бен.

Мотор заработал, затем протестующе взревел на первой передаче. Так, на малых оборотах машина и ехала всю дорогу.

“Вот так они и казнят людей, — думал Бен. — Я не знаю этого человека, не знаю, настоящий он священник или нет. Возможно, он принадлежит к одной из тех групп, о которых упоминал Зонненфельд, эти ребята охраняют и защищают старых нацистов”.

Спустя приблизительно двадцать минут машина остановилась. Дверь откатилась в сторону, и он увидел улицу, вымощенную булыжником, на котором играли блики солнечного света, пробивавшиеся через нависавшую над улицей плотную листву. Судя по продолжительности поездки, они все еще находились в Буэнос-Айресе, но улица нисколько не походила на те части города, которые он успел увидеть. Она казалась безмятежной и тихой, здесь раздавалось только пение птиц. И еле слышные звуки фортепьяно.

Нет, я не допущу, чтобы меня убили.

Мельком он подумал о том, что сказала бы ему Анна. Несомненно, она возмутилась бы из-за того, что он решился на такой рискованный поступок. И была бы права.

Они остановились перед не очень большим, но изящным двухэтажным кирпичным домом с черепичной крышей. Деревянные ставни на всех окнах были закрыты. Фортепьянная музыка, казалось, доносилась из дома — сонаты Моцарта. Дом и крошечный дворик окружал высокий забор, состоящий из почти вплотную соприкасавшихся прихотливо изогнутых металлических полос.

Священник взял Бена под локоть и помог ему выйти из машины. Пистолет он или убрал, или, что менее вероятно, оставил в машине. Подойдя к воротам, он набрал на маленькой клавиатуре кодовый номер, негромко загудел электромотор, и створки раскрылись.

Внутри дом оказался прохладным и темным. Запись Моцарта доносилась из комнаты, находившейся прямо впереди. Вдруг звук прервался, несомненно, прозвучала не та нота — пассаж начался сначала, и Бен понял, что это вовсе не запись, что кто-то играет на фортепьяно, причем очень профессионально. Старуха?

Он вошел вслед за священником в комнату, откуда доносилась музыка. Это была маленькая гостиная с множеством книжных полок вдоль стен. Восточные ковры на полу. Крошечная, похожая на птицу старуха ссутулилась над клавишами огромного “Стейнвея”. Она, казалось, не заметила вошедших. Они сели на жесткий неудобный диван и молча ждали.