Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

— Нет, Алан, вы ошибаетесь: он по сравнению с ними любитель... Ральф — гений, который внес огромный вклад в научно-исследовательскую работу. Без него нам никогда бы не видать Луны! Но он буквально сжигает себя работой. Давно известно, что он может работать семьдесят два часа подряд, и вся его жизнь проходит в лаборатории...

— В этом и есть его проблема? — спросил Тривейн.

— Да. У него не остается времени ни на что другое, и он до смерти боится личной жизни: ведь у него уже было три жены, на которых он женился наспех и которые родили ему четверых детей. Дамы буквально терроризируют Ральфа, требуя поддержки и алиментов. Но главное — он волнуется за детей, поскольку прекрасно знает и себя, и своих дам. И вот в чем он признался: каждый февраль он отправляется в Париж, где некто от «Дженис» вручает ему двадцать тысяч долларов наличными, которые Ральф везет в Цюрих. Эти деньги, по его словам, предназначены детям...

— И это один из тех, кому мы обязаны посадкой на Луне... — тихо сказал Викарсон и взглянул на Тривейна.

Все почувствовали, что за этой фразой что-то скрывается: недаром все же Сэм был в Сиэтле и виделся с Джошуа Студебейкером.

Тривейн прекрасно понял скрытый смысл слов молодого юриста.

— Надеюсь, вы не предлагаете нам игнорировать сообщение о Джемисоне, Майкл? — спросил он Райена.

— Господи, нет! — медленно выдохнул тот. — Мне не хочется снимать скальп с Джемисона, но то, что я узнал о «Дженис индастриз», меня по-настоящему разозлило. Я хорошо знаю, на что способны все эти проектные бюро и лаборатории!

— Это скорее физическая сторона, нежели социологическая, — быстро и твердо проговорил Сэм Викарсон.

— Рано или поздно они сольются, если это еще не произошло, — ответил Райен.

— Спасибо, Майкл, — произнес Тривейн таким тоном, что всем стало ясно: обсуждение этих проблем закончено.

Наклонившись вперед, Викарсон взял со стола свою папку.

— Полагаю, теперь моя очередь... Судя по интонации, это обстоятельство не слишком радовало Сэма.

— Простите! — остановил его Тривейн. — Можно мне сказать несколько слов?

— Конечно...

— Сэм уже говорил со мной сегодня по этому поводу. Его доклад о Студебейкере еще не совсем готов. Сомнений в том, что и его запугали люди из «Дженис индастриз», у нас нет... Но нам пока неизвестно, как сильно их вмешательство повлияло на антитрестовское решение по «Белстар», принятое Студебейкером. Судья клянется, что никакого: решение было принято на основе законности и философских воззрений самого судьи с использованием современных дефиниций. Однако нам известно, что министерство юстиции не пожелало дать ход этому делу...

— А вы уверены, что его запугали? — спросил Алан Мартин.

— Да.

— Чем же? — поинтересовался Райен. — Я отвечу на этот вопрос позже...

— Все та же грязь? — спросил Мартин.

— Не знаю, — сказал Тривейн, — имеет ли то, что стало известным, отношение к делу, но если да, то мы занесем факты в досье!

Райен с Мартином переглянулись.

— С моей стороны глупо задавать вам вопросы, Эндрю, — обратился к Тривейну Мартин.

— Есть еще что-нибудь? — небрежно спросил Райен.

— Сегодня я улетаю в Вашингтон, — сообщил Тривейн. — Убедил Пола Боннера, что лечу в Коннектикут. По-моему, «Дженис индастриз» пошла в наступление... Так что настало время сенатора Армбрастера...

Глава 24

Бригадный генерал Лестер Купер по выложенной каменными плитами дорожке направлялся к главному входу в загородный дом, куда приехал на совещание. На лужайке горела лампа, освещая металлическую пластинку с надписью: «Нэпп, 37, Мейпл-Лейн»...

Дом принадлежал сенатору Алану Нэппу. Впрочем, сейчас там должен был находиться как минимум еще один сенатор. Так, во всяком случае, думал Купер, поднимаясь по ступенькам. Он переложил портфель в левую руку и нажал кнопку звонка.