Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

Энди стоял рядом с кабинетом сенатора, прислонившись спиной к стене, просматривая «Вашингтон пост», и ждал. Передовая статья была посвящена работе конгресса: палата представителей обвинялась в нерешительности. Доставалось и сенату, который автор упрекал в весьма туманном представлении о стоящих перед ним задачах.

Что ж, конец ноября в Вашингтоне... Вполне нормальная статья...

Сенатор первым увидел Тривейна и резко остановился, изумленно на него уставясь. Постояв немного, пришел в себя и подошел ближе. Тривейн взглянул на него поверх газеты.

— Приятный сюрприз, мистер Тривейн, — улыбнулся сенатор и протянул руку. — А я-то думал, что вы в отъезде, наслаждаетесь океаном...

— Так оно и было, сенатор. Однако пришлось вернуться, слегка нарушив свой график... Вернуться, чтобы увидеть вас.

Армбрастер вопросительно уставился на Тривейна, улыбка его исчезла.

— Все это так неожиданно... Боюсь, что не смогу уделить вам сегодня ни минуты... Может быть, завтра утром? А можно выпить где-нибудь по стаканчику в половине шестого... Обед у меня, к сожалению, занят...

— Это срочно, сенатор. Мне нужны ваши совет и помощь, поскольку речь идет о данных по найму рабочих в Северной Калифорнии...

Митчелл Армбрастер поперхнулся, помолчал. Глаза его забегали, он не смотрел больше Тривейну в лицо.

— Я не могу говорить с вами здесь, у себя в офисе... — сказал он наконец. — Встретимся через час!

— Где?

— В Рок-Крик-парке... Рядом с павильоном... Знаете, где это?

— Да, конечно. Значит, через час... И еще одно, сенатор... Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о предмете нашего разговора. Вы не знаете, что я собираюсь сказать вам, сэр. Так будет лучше всего.

— Вы слишком прямолинейны, мистер Тривейн. Если я и буду с кем-то советоваться, то только с самим собой. Вы честный человек, Тривейн. Впрочем, я говорил вам об этом на слушаниях.

— До встречи, сенатор...

* * *

Два человека ходили и ходили по одной из аллей Рок-Крик-парка. Тот, что пониже, то и дело чиркал спичками и раскуривал трубку. Тривейн понимал, что трубка для сенатора — способ сохранить душевное равновесие. Он вспомнил, что тот постоянно возился с нею во время тех памятных слушаний в сенате, выбивая и снова набивая трубку табаком. Теперь он с такой силой зажал ее в зубах, что на скулах у него выступили желваки.

— Значит, — спокойно проговорил Армбрастер, глядя прямо перед собой, — вы пришли к выводу, что я использовал свое положение в личных целях...

— Именно так, сэр. И откровенно сказал вам об этом... Вы установили максимальный капитал, необходимый «Дженис индастриз», считая его достаточным для того, чтобы восполнять потребность в рабочей силе. Так вы получили поддержку и рабочих и администрации, обеспечив себе победу на выборах...

— Разве это плохо?

— Это не что иное, как политические манипуляции, они обошлись налогоплательщикам в кругленькую сумму. Разве не так? Да, должен сказать, это плохо.

— Что ж, вы, богатые святоши, любите образные выражения! А известно ли вам, что думают на этот счет те тысячи семей, которые я представляю? Знаете ли вы, что в некоторых областях безработица достигала тринадцати процентов? А они — мои избиратели, мистер Тривейн, и я горжусь тем, что сумел им помочь! По-видимому, стоит напомнить сам, молодой человек, что я старший сенатор от Калифорнии! И если вы так уж хотите знать правду, Тривейн... — Армбрастер сделал паузу и, взглянув на собеседника, рассмеялся приятным гортанным смехом. — Ваши рассуждения просто смешны!

Тривейн повернулся на этот добродушный смех и увидел, что глаза Армбрастера не смеялись. Напротив, в них была настороженность, которая появилась еще в коридоре сената, и сейчас она, казалось, усилилась.

— Другими словами, я смешон, потому что не признаю в ваших действиях ни мудрой политики, ни здоровой экономики. Не вижу особого смысла и с точки зрения обороны.