Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

— Нет необходимости. Это самое малое, что я мог для вас сделать.

— А я не хочу. Я попросил, чтобы все счета адресовали мне лично, но они говорят, это невозможно. Так что верну деньги сам... По правде говоря, меня вполне бы устроили военные юристы, но, думаю, у вас были свои причины.

— Просто дополнительная страховка.

— Для кого? — Боннер уставился на Тривейна.

— Для вас, Пол.

— Ну, ясно. Можно было бы и не спрашивать... А чего, собственно, вы хотите?

— Может, мне лучше выйти и опять войти? — грубовато спросил Эндрю. — Что с вами? Мы же на одной стороне, Пол!

— Да неужели, господин президент?

Слова пронзили Тривейна, как удар хлыста по лицу. Он пристально смотрел в глаза Боннеру, не произнося ни слова. Несколько секунд оба молчали.

— Я думаю, вам лучше объясниться.

И Боннер стал объяснять. Тривейн изумленно слушал, ни проронив ни слова, пока майор излагал ему короткую, но совершенно необычную беседу, состоявшуюся у него с бригадным генералом Лестером Купером, уходящим в отставку.

— Так что больше никому не придется рассказывать эти тщательно продуманные истории. Никому эти сложные объяснения не нужны...

Ни говоря ни слова, Тривейн встал и отошел к окошку, Во дворе морщинистый полковник что-то объяснял взводу молодых лейтенантов. Кое-кто, слушая, переминался с ноги на ногу, другие согревали дыханием руки, спасаясь от декабрьского арлингтонского холода. Полковник в рубашке с открытым воротом, казалось, не обращал на климат никакого внимания.

— А как насчет правды? Вас интересует правда, майор?

— Да уж поверьте лучше мне, политик. Это же очевидно, черт побери!

— И какова ваша версия? — Тривейн отвернулся от окна.

— Купер сказал, что я больше не нужен армии. На самом же деле я не нужен вам... Я — камень на шее будущего президента.

— Смешно!

— Да бросьте вы! Вы действительно поработали со следствием. Теперь я оправдан, чего и следовало ожидать, а вы чисты. Но это следствие полностью контролировалось. Ничего постороннего, лишь относящиеся к делу факты, мадам. Даже военный юрист подтвердил это. Только субботний вечер в Коннектикуте. Никаких Сан-Франциско, никаких Хьюстонов, никаких Сиэтлов. Никаких «Дженис индастриз»! Затем эти мерзавцы преспокойно меня вышвыривают, жизнь продолжается, и никто ни о чем больше не заботится. И что самое отвратительное, ни одному из вас не хватает смелости сказать правду!

— Но я сомневаюсь, что это правда.

— О черт! Да просто все тщательно скрывается! Упаковывается, чтобы выглядело благопристойно. Когда ты продаешься, парень, то по хорошей цене. Второй сорт не берешь!

— Ты заблуждаешься, Пол.

— Дерьмо все это! Скажешь, что ты не на тотализаторе? Я даже слышал, что собираешься получить место в сенате. Удобно, черт побери, правда?

— Клянусь, я не знаю, откуда у Купера эта информация.

— Так это правда?

Тривейн повернулся спиной к Боннеру и вновь посмотрел в окно.

— Ну... Как взглянуть...

— Замечательно! «Как взглянуть!» И что дальше? Поднимаешь сигнальный флажок и смотришь, принят ли сигнал в Уэстпорте? Послушай, Энди, я скажу тебе то же, что сказал Куперу. Эта новая идея — твое внезапное переключение на первую команду — нравится мне так же мало, как и то, что я узнал за последние несколько месяцев. Скажем так, я достаточно прямой и честный человек, чтобы обсуждать военное министерство и его методы работы. Хотя, на мой взгляд, они дерьмовые... С другой стороны, я был бы первым лицемером, если на старости лет заделался моралистом. Всю жизнь я был убежден, что военные цели имеют особое оправдание. Пусть штатские беспокоятся о морали — для меня эта область всегда была покрыта густым туманом... Ну что ж, это план большой игры, не правда ли? Только я в такие игры не играю. Желаю удачи!

Взвод военных под окном получил команду разойтись. Полковник ц рубашке с открытым воротом закурил сигарету. Лекция закончилась.