По дороге к любви - Редмирски Дж. А. (2014)

— Ну и хорошо, — смеюсь я и сама наклоняюсь к приборной доске, поднимаю рубаху и оголяю живот. Вижу, смотрит, и сердце мое начинает отчаянно бухать, но стараюсь не обращать внимания. — Вот, однажды ходила в поход. Прыгнула с отвесного берега в воду и ударилась о камень… Чуть не утонула.

Эндрю протягивает руку, трогает пальцами маленький шрам. По спине у меня, до самой шеи, проходит дрожь, кровь леденеет в жилах.

И на это я не обращаю внимания, насколько получается, конечно.

Опускаю край рубахи, снова откидываюсь на спинку сиденья.

— Я рад, что ты не утонула.

Лицо теплеет, глаза тоже.

Улыбаюсь в ответ:

— Да, было бы хреново.

— Это уж точно.

Глава 15

Я просыпаюсь, когда уже темно, машина едет медленно. Не знаю, сколько я проспала, но мне кажется, всю ночь, несмотря на то что сидела, свернувшись калачиком в кресле и прислонившись головой к двери. Немного только затекли мышцы, как и тогда в автобусе, а в остальном чувствую себя прекрасно.

— Где мы едем? — спрашиваю я, прикрывая ладошкой зевоту.

— Где-то в районе Веллингтона, штат Канзас, — отвечает Эндрю. — Ты долго спала.

Выпрямляюсь совсем, протираю глаза, устраиваюсь поудобней и гляжу на дорогу. Эндрю куда-то сворачивает.

— Ну да, выспалась лучше, чем тогда в автобусе, когда продрыхла всю дорогу от Северной Каролины до Вайоминга. — Я бросаю взгляд на голубые циферки на проигрывателе: 22:14. Из динамиков доносится тихая музыка. Сразу вспоминаю, как мы познакомились, и улыбаюсь в душе: пока я спала, громко музыку он не включал. — А ты как? — спрашиваю я, глядя на Эндрю, половина его лица скрыта в тени. — Я, конечно, боюсь предлагать, ведь машина все-таки не твоя, а отцовская, но учти, я неплохо вожу, могу сменить, если что.

— А ты не бойся, — отвечает он. — Это же только машина. Драгоценный антиквариат, и мой старик подвесит тебя на люстре, если узнает, что ты садилась за руль. Хотя лично я ничего не имею против и ему не скажу.

Даже в темноте мне видно, как по губам его пробегает усмешка.

— Да? А вдруг сам догадается? Я уж теперь не знаю, хочу ли.

— Он же умирает, забыла? Что он тебе сделает?

— Это не смешно, Эндрю.

Да он и сам понимает, что не смешно. Конечно, это у него игра такая, играет в нее сам с собой, лишь бы забыть о том, что гложет его постоянно, лишь бы справиться с душевным страданием. Как долго еще он продержится? Неуместные шутки скоро иссякнут, и он не будет знать, что делать с собой и со своей болью.

— Остановимся у следующего мотеля, — говорит Эндрю, сворачивая на другую дорогу. — Мне надо немного поспать. — Искоса смотрит на меня. — Номера, естественно, разные.

Я рада, что он сразу оговорил этот пункт. Колесить с ним в одной машине по дорогам Америки — еще куда ни шло, но ночевать в одном номере я не готова.

— Отлично, — отвечаю я. — Мне нужно принять душ и не меньше часа драить зубы.

— Кто бы возражал… — пытается пошутить он.

— Ой-ой-ой, от тебя тоже не розами пахнет.

— Знаю, — отзывается он, прикладывает ко рту ладонь чашечкой, резко выдыхает. — Запашок, будто я ел чертову запеканку, которую моя тетушка готовит каждый год в День благодарения.

— Интересно, из чего черти делают запеканку? Из дохлых крыс? — громко смеюсь я и делаю вид, что меня выворачивает наизнанку.

Эндрю тоже смеется.

— Ну, в этом что-то есть, все может быть… Я обожаю свою тетю Дину, но не могу не признать, что Господь не благословил ее даром кулинарного искусства.

— Похоже, мою маму тоже.

— Наверное, очень противно с детства питаться лапшой быстрого приготовления и черствыми пирожками, разогретыми в микроволновке.

Я качаю головой:

— А я просто взяла и сама научилась готовить… Не забудь, я ведь ем только здоровую пищу!

Сероватый свет уличных фонарей освещает улыбающееся лицо Эндрю.