По дороге к любви - Редмирски Дж. А. (2014)

Открываю, он стоит и таращит на меня глаза.

— Чертовка, — произносит, оглядывая меня с головы до ног, — что ты со мной делаешь?

Смотрю на себя, кажется, я не совсем проснулась, и вдруг до меня доходит, что я все еще в тоненьких белых шортах и университетской футболке, под которой нет лифчика. Господи, соски просвечивают сквозь ткань, горят, как красные фонарики! Поспешно складываю руки на груди, стараюсь не смотреть ему в глаза, он осторожно пролезает в комнату.

— Я хотел сказать, хорошо бы тебе одеться немного, — продолжает он с кривой улыбочкой, втаскивая в комнату свои сумки и гитару, — но, если хочешь, ходи так, я ничего не имею против.

Кручу головой, даю понять, что я — против, а сама пытаюсь спрятать улыбку.

Эндрю плюхается на стул у окна, кладет свой скарб на пол. На нем коричневые шорты ниже колен, простенькая серая футболка и низкие черные кроссовки. Носков не видно. Возможно, их нет вовсе. На лодыжке, прямо над косточкой, замечаю татуировку, похоже на круглый кельтский узор. Ноги как у настоящего бегуна: икры мускулистые и упругие.

— Подожди там, я сейчас. — Я иду к сумке, она на длинном комоде, с одной стороны которого стоит телевизор.

— Это надолго? — спрашивает Эндрю тоном следователя, ведущего допрос.

Вовремя вспомнив, что он говорил в отцовском доме, ответ я сначала тщательно обдумываю. Сказать «полчасика» (обычно как раз, чтобы привести себя в порядок) или напялить что под руку попадется и через пять минут быть готовой?

Он быстро приходит мне на помощь, и дилеммы как не бывало.

— У тебя две минуты.

— Две минуты?! — Я вне себя от возмущения.

Он кивает, а сам, хитрец, улыбается:

— Кажется, ты не глухая. Две минуты. — Поднимает два пальца, чтобы я вспомнила значение слова «две». — Не забывай, ты сама согласилась во всем меня слушаться.

— Помню-помню, но я надеялась, это будет что-нибудь дикое — например, показать голую задницу из машины или съесть жука…

Глаза его загораются, словно я подбросила ему парочку замечательных идей.

— Придет время, и голую задницу будешь показывать, и жуков глотать, наберись терпения.

«Черт возьми, язык мой — враг мой…»

Я ужасно злюсь, оборачиваюсь к нему, уперев руки в боки:

— И не подумаю…

Но тут вижу, как его глумливая улыбочка меняется. Теперь он похож на хитрого школьника, который ловко про вел училку… Оглядываю себя и что же вижу? Соски-то больше не закрыты, торчат вызывающе под тоненькой тканью футболки! Задохнувшись от неожиданности, в растерянности открываю рот. Вот зараза!

— Эндрю!

Он делает смущенное лицо и опускает глаза, но видно, что притворяется, шельма, а сам подглядывает из-под опущенных век, это же нечестно!

«Вот гад, как же он все-таки обалденно красив…»

— Эй, чем ворчать на мои правила, лучше бы подумала, чем прикрыть свои прелести. Они у тебя слишком красноречивы.

— Могу тебя уверить, не только они.

Ухмыльнувшись, хватаю сумку, босиком шлепаю в ванную, закрываю за собой дверь.

Гляжу в зеркало и улыбаюсь глупой улыбкой, как на снимках восьмидесятых годов.

Две минуты, говоришь? Ладно. Ныряю в лифчик, джинсы в обтяжку, прыгаю на месте, чтоб подтянуть повыше на попе. Так, молнию не забыть застегнуть. И пуговицу. Тщательно чищу зубы. Быстренько полощу рот. Буль-буль-буль. Тьфу. Расчесываю воронье гнездо на голове, мигом заплетаю косичку, свисающую на правое плечо. Так, чуть-чуть основы под макияж, тонкий слой пудры. И самое главное — тушь для ресниц. Губная пома…

Бум, бум, бум!

— Две минуты истекли!

Ну уж нет. Мажу губы помадой, потом стираю обрывком туалетной бумаги.