По дороге к любви - Редмирски Дж. А. (2014)

В зеленых глазах его загорается темное пламя, и больше я ничего не вижу. Глаза закрываются, голова откидывается назад: язык его продолжает двигаться, еще, еще… Начинается безостановочная, сладкая пытка. Он буквально впивается губами в меня, помогая неутомимыми пальцами, туда — обратно, туда — обратно, и мне кажется, еще минута, и я потеряю сознание. Не могу открыть глаза, наслаждение непереносимо, веки отяжелели, как у пьяного. Двигаю бедрами ему навстречу, тащу его за волосы, а он не останавливается, работает все так же четко. Язык его тверд, движения быстры, время от времени он замедляет ритм, всасывается в меня, ласкает подушечкой большого пальца раздувшийся… а-а-а! — и погружает палец в меня. А когда мне кажется, что я не могу больше выносить этой муки, и пытаюсь оторваться от его ненасытного лица, он подхватывает меня за бедра и удерживает силой до тех пор, пока я не кончаю, бурно, неистово — ноги мои неудержимо трепещут, руки изо всех сил прижимают голову к пылающему влагалищу. Жуткий стон вырывается изо рта, я закидываю обе руки назад, хватаюсь за спинку кровати и пытаюсь оторваться от безжалостного языка Эндрю. Но он держит крепко, руки его сжимают мои бедра, пальцы глубоко и больно впиваются в меня, еще более усиливая мучительное наслаждение.

Наконец трепещущее тело мое начинает успокаиваться, тяжелое дыхание становится свободней, хотя дышу я все еще прерывисто. И язык Эндрю тоже ласкает меня уже не так энергично, зато удивительно нежно. Тело мое замирает, он целует внутреннюю поверхность моих бедер, потом живот прямо под пупком, потом подползает вверх и целует в губы, упершись мускулистыми руками с обеих сторон от меня в матрас; его мягкие влажные губы касаются моей шеи, ушей, щек, а потом и лба. Потом он долго смотрит мне в глаза, наклоняется и снова целует в губы.

И встает с постели.

Я не могу пошевелиться.

Хочется удержать его, потянуть к себе, чтобы он лег на меня, но я не могу двинуть ни рукой, ни ногой. Я все еще потрясена взрывом, который он мне подарил, кружится голова. Такого я еще никогда не испытывала.

Собравшись с силами, отрываю голову от подушки, гляжу, как он направляется к двери. Положив пальцы на ручку, он оглядывается, смотрит на меня.

Но я первая открываю рот:

— Куда ты?

Я знаю куда, но этот вопрос — единственное, что приходит на ум, чтобы задержать его, не дать уйти.

Он ласково улыбается.

— К себе, — произносит обыденным тоном.

Дверь открывается, свет из коридора падает на него, освещая лицо. Хочу еще что-то сказать, но не знаю что. Сажусь на кровати, пальцы беспокойно и суетливо бегают по простыне.

— Спокойной ночи, — говорит он, снова улыбается прощальной выразительной улыбкой, закрывает за собой дверь, и свет из коридора гаснет.

Но в номере довольно светло — возле кровати горит лам па. Гляжу на нее, пытаюсь сообразить. Да, все это время она была включена. Странно… в постели с мужчиной я всегда немного стеснялась, даже с Иэном, самое большее, что позволяла, — включенный телевизор. А сейчас об этом и не вспомнила.

И эти слова… Я произнесла их сама… Прокричала… Никогда еще ничего подобного со мной не было. Слово на букву «к»… Я и сейчас не могу его произнести. С Иэном, бывало, я частенько шептала: «Давай, давай, еще, еще, сильнее, глубже, давай же», но это, пожалуй, весь мой порнографический словарный запас.

Что Эндрю Пэрриш со мной сделал?

Да что бы ни сделал… Я не хочу, чтобы этим все кончилось.

Встаю с кровати, снова влезаю в трусики с шортами, иду к двери, намереваясь топать прямо туда и… А что дальше?

Останавливаюсь перед дверью, гляжу на босые ноги на фоне зеленого ковра. Что я скажу ему, когда явлюсь в его номер, ведь сама не знаю даже, чего хочу или чего не хочу. Руки опускаются и безвольно повисают, я судорожно и глубоко вздыхаю.

— Будто ничего и не было, — хмуро передразниваю я его. — Да какой от тебя толк, подруга? Даже это не можешь сделать.