Потом я увидела их снова: они со свистом пронеслись по склону, он в черном, она в белом, точно парочка с рекламной фотографии элитного горнолыжного курорта – фотографии, которая сообщает не только о наличии восьми спусков высокой сложности, четырехсот подъемников и полупансиона, но также о том, что ты сможешь заняться таким же потрясающим сексом, какому сейчас предадутся эти двое.

– У-ух, здорово, правда? – сказала Ребекка, поднимая очки на лоб и со смехом заглядывая Марку в лицо. – Слушайте, вы не хотели бы сегодня с нами поужинать? У нас будет фондю в горах, а потом мы поедем назад на лыжах при свете факелов. Ой, Бридж, извини. Ты можешь съехать на фуникулере.

– Нет, – отрывисто проговорил Марк. – Мы не отметили вчера День святого Валентина, поэтому я веду Бриджит ужинать сегодня.

Что удобно в Ребекке – она всегда на долю секунды выдает свои чувства и имеет совершенно пришибленный вид.

– Хорошо-хорошо, как хотите, приятно вам провести время, – отступила она, сверкнув ослепительной улыбкой, точно из рекламы зубной пасты, потом снова надела очки и эффектно заскользила на лыжах вниз к городку.

– Где ты с ней встречался? – не удержалась я от вопроса. – Когда она предложила тебе поехать сюда?

Он нахмурился.

– Она тоже была в Нью-Йорке.

Я покачнулась и выронила лыжную палку. Марк рассмеялся, поднял ее и крепко меня обнял.

– Не пугайся так, – сказал он, касаясь губами моей щеки. – Она была там с толпой друзей, я с ней поговорил всего раз, да и то минут десять. Упомянул, что хочу чем-нибудь тебя порадовать, потому что пропустил Валентинов день, и она посоветовала поехать сюда.

Из груди моей вырвался неясный тихий звук.

– Бриджит, – произнес он. – Я люблю тебя.

Воскресенье, 16 февраля

Вес: неважно (да и взвеситься негде), кол-во мысленных прокручиваний услышанной вчера фразы со словом на букву «Л»: запредельное, не поддающееся передаче число.

Я так счастлива. У меня нет злобы к Ребекке, я великодушна и все прощаю. Она вполне приятное гадкое насекомое (= мымра). Мы с Марком очень мило поужинали, много смеялись и шутили, говорили о том, как сильно друг без друга скучали. Я вручила ему подарок: брелок с эмблемой клуба «Ньюкасл юнайтед» и трусы с такой же эмблемой. Подарок ему явно очень понравился. Он же вручил мне красную шелковую ночную рубашку, которая оказалась чуть-чуть коротковата, но его это, похоже, не смутило, даже напротив, если честно. Еще он рассказал мне про работу, которой занимался в Нью-Йорке, и я обо всем высказала свои суждения, которые он охарактеризовал как весьма полезные и нестандартные!

P. S. Этого никто не должен прочитать. Постыдный факт. Я была в таком восторге, что он сказал мне слово на букву «Л», да еще на такой ранней стадии взаимоотношений, что не удержалась и позвонила Джуд и Шерон, оставила им сообщения. Теперь понимаю, как это глупо и по-детски.

Понедельник, 17 февраля

60 кг (а-а-а! а-а-а-а! чертов шоколад), алкоголь: 4 порц. (включая те, что выпиты в самолете, так что оч. хор.), сигареты: 12, кол-во отвратительных неоколониалистских актов, совершенных родной матерью: 1, но зато какой.

Выходные прошли великолепно, если не считать неприятностей с Ребеккой, но сегодня утром в Хитроу я испытала тяжелейшее потрясение. Мы стояли в зале прибытий и искали глазами стойку, где можно заказать такси, как вдруг я услышала голос:

– Доченька! Не стоило приезжать меня встречать! Джеффри с папой ждут нас снаружи. Мы заглянули сюда купить папе подарок. Иди познакомься с Веллингтоном!

Передо мной стояла мама, от загара принявшая ярко-оранжевый оттенок. На голове у нее были косички с бусинами, а одета она была во что-то броско-африканское, наподобие нарядов жены Нельсона Манделы.

– Ты, конечно, думаешь, он из племени масаи, но он кикуйю. Кикуйю! Подумать только!