Стояла поздняя осень, теплая, ясная, золотая. Мне нравилась неяркая красота скошенных полей, подернутые дымкой заливные луга… Роуз не любит бескрайние равнины, я же с детства их обожаю – сколько простора небу! Однажды вечером, когда над горизонтом нежно розовел закат, мы заблудились. Мать ворчала, что на карте все вверх ногами, а когда переворачивала, как следует, вверх ногами оказывались надписи. Мы с Роуз хохотали – заблудились! Эта мысль приводила нас в восторг. Отец с ангельским терпением наблюдал за возней матери с картой.

Неожиданно вдалеке, на небольшом холме, мы заметили высокую круглую башню. Отцу тут же захотелось ее осмотреть; маму затея не очень увлекла. Найти башню оказалось нелегко: узкая дорога постоянно петляла, обзор загораживали то деревья, то деревни. Как же мы с сестрой и отцом ликовали, когда башня вновь появлялась на горизонте! Мать тревожилась: поздно, скоро укладывать Томаса; впрочем, брат давно спал, мерно покачиваясь на заднем сиденье между мной и Роуз.

Наконец перед нами вырос дорожный знак с надписью: «К замку и башне Вильмотт. Тупик». Стрелка указывала на узкую заросшую дорогу. Отец не раздумывая свернул. Автомобиль еле полз; за борта цеплялась ежевика, словно пытаясь удержать незваных пришельцев. Наверное, так сквозь лесную чащу продирался к Спящей красавице Принц. Дорога виляла из стороны в сторону, по обочинам росли высокие кусты, дальше нескольких ярдов заглянуть вперед было невозможно. Мать умоляла повернуть назад, пока не увязли, – возможно, до замка еще несколько миль… Но тут мы выехали на открытую равнину, и нашим взорам предстала она! Нет, не одинокая башня на холме, а внушительная крепость в низине. Отец ахнул. Мы выскочили из автомобиля, в изумлении таращась на замок, озаренный последним отблеском дня.

Никогда не забуду это причудливое, великолепное зрелище! Только вообразите: отвесные серые стены на бледно-желтом полотнище неба; перевернутое отражение башен в наполненном до краев рве; зеркальная водная гладь; округлые изумрудно-зеленые листья элодеи… Ни малейшего дуновения ветра. Полная тишина и покой.

На фоне наших восторженных криков древние камни казались еще безмолвнее.

Отца заинтересовали ворота – две башни, соединенные на уровне середины караульной комнаткой с многостворчатыми окнами со стойками из камня. Справа от ворот темнели бесформенные развалины, слева высилась мощная стена с парапетом, ведущая к круглой угловой башне. К величественным дубовым воротам тянулся через ров мост. В одной из обитых гвоздями створок виднелась небольшая калитка. Приоткрытая! Отец сорвался с места… Броситься следом нам с сестрой не позволила мать. Все твердила что-то непонятное о частной собственности, незаконном проникновении, но в конце концов махнула на нас рукой и занялась хнычущим после сна Томасом.

Бег через притихшую равнину навсегда врезался в мою память; запах влажных камней и водорослей над мостом, миг восторга у калитки… Шаг – и мы очутились в прохладном сумраке перехода. Здесь я впервые прониклась духом замка, ощутила тяжесть кладки, стискивающей тебя со всех сторон. Тогда в силу возраста я почти не разбиралась в истории: замки олицетворяли для меня сказку, странное холодное дыхание стен навевало мысли о колдовских чарах. Я испуганно схватила Роуз за руку. Мы со всех ног побежали на свет – и остановились как вкопанные.

Слева вместо серых стен и башен тянулось длинное строение: местами оштукатуренное, местами облицованное кирпичом, местами обитое досками, побелевшими от времени. За решетками в лучах заходящего солнца ярко золотились разнокалиберные маленькие окошки; классический фронтон, казалось, вот-вот обвалится. Это напоминало уже иную сказку. Настоящий домик из «Ганса и Гретель»! По коже побежали мурашки: не похитила ли отца злая ведьма? Но он, как выяснилось, лишь пытался отворить дверь в кухню.