В осколках тумана - Хайес Саманта (2010)

Всего одна ночь. Если это все, на что я могу рассчитывать, то надо запомнить ее так, чтобы воспоминаний хватило до конца жизни.

Чашку с чаем Джулия обхватила двумя руками.

— Ох, Марри, — вздыхает она.

Ее нога под столом касается моей.

Флора уже спит. Мы устроили для нее гнездо из одеял и мягких игрушек. Уложили в него наше сокровище и поцеловали — в щеки, одновременно, как всегда делали в прошлой нашей жизни.

А потом посмотрели на Алекса. Он читал в своей кровати и помахал рукой, явно не желая телячьих нежностей.

— Кое-что не меняется, — усмехнулся я.

— А кое-что меняется, — ответила она.

Сейчас мы сидим на кухне и пьем чай.

— Я так устала, что могу проспать тысячу лет.

— Так ложись, — отвечаю я. — А я посижу и постерегу тебя.

Джулия

Вот мы и дома. Вернулись вчера вечером. Корреспонденция на коврике в прихожей высилась приличным холмиком. Еще одно письмо пришло сегодня утром. Начинаю с него. Из конверта выскальзывают бумаги. Я быстро просматриваю официальный текст, изучаю остальные документы. Все готово к разводу. Финал близок.

Марри уже ушел. Поехал в Нортмир, чтобы убедить маму лечь в больницу. Дети еще спали, и он настоял на том, чтобы я осталась с ними.

— Надин вызвалась поехать со мной, потом вернется на твоей машине. И еще я поговорил с Эдом. — Марри нерешительно помолчал. — Ему уже предъявили обвинение в похищении.

Я бросаю документы на стол. В дверях сонная Флора трет глаза. Выглядит чудесно, слава богу, вся эта безумная карусель, похоже, не особо сказалась на ней. Появляется Алекс, прямиком устремляется к холодильнику. Быстро засовываю бумаги обратно в конверт, чтобы он их не увидел.

Привет, милая, — показываю я Флоре. — Хорошо спала?

Уж я-то знаю, что хорошо. Ночью шесть раз смотрела, как она там.

На несколько мгновений верится, что все такое обычное, нормальное. Мы на кухне, готовимся завтракать. Марри рыщет по дому в поисках чистой рубашки. Алекс за кухонным столом дописывает домашнее задание, а Флора играет с куклами, хотя ей пора одеваться. Ну а я глажу найденную рубашку, вместе с Алексом спрягаю французские глаголы, напоминаю Флоре, что нужно собираться в школу Затем быстро привожу себя в порядок, одеваюсь. На улице холодно, но нам весело. Забираемся машину. Наш такой обыкновенный день начинается.

Осознание, что жизнь больше никогда не будет прежней, вызывает почти физическую боль. Марри поселится на своем катере, мама останется совсем одна в Нортмире, и никто не услышит, если к ней вдруг вернется речь. А я буду жить с детьми.

— Марри, — зову я и представляю, будто он все еще здесь. Вот он оборачивается, во взгляде ожидание и надежда. У него свежее, не истерзанное выпивкой лицо. — А может… Может, ты… мы попробуем начать все заново? (Выходит не очень убедительно.) Наверное, мы должны постараться ради детей… Может, нам следует обратиться к специалисту… (Нет, это ему точно не понравится.) — Марри Фрэнч, — я хватаю его за плечи, — я тебя люблю. Я люблю тебя, люблю тебя, — твержу я, и теперь он все понимает.

— Мама, с кем это ты разговариваешь? — С хитрой улыбкой Алекс шурует ложкой в тарелке с хлопьями и молоком.

— С твоим отцом, — отвечаю я, не отпуская плеч Марри.

— Но он тебя не слышит.

— О нет, слышит, — заверяю я, целуя невидимые губы.

Марри

Он стоит на кухонном столе в Нортмире, прислоненный к мельничке с перцем, словно его забыли опустить в почтовый ящик. Скромный белый конверт. И надпись: Джулия. В первое мгновение я замираю, затем, нахмурясь, беру в руки и долго верчу, проводя пальцами по незапечатанному краю.

Пожав плечами, возвращаю на место, иду к двери, останавливаюсь. Почерк Мэри.

— Мэри, — зову я.