История целибата - Элизабет Эбботт (1999)

Наша вторая мать Церкви – Мария Египетская[180] – была своего рода «восстановленной» непорочной девой, одной из самых любимых героинь нравоучительных литературных произведений – искупившей свои грехи блудницей, возведенной христианством на высший уровень святости. В Риме, где женщины имели мало политических прав, проститутками становились либо рабыни, либо свободные женщины, не имевшие никакого социального статуса, которые редко были рождены в самом Риме. Некоторые из них работали в публичных домах, их содержали хозяева постоялых дворов, трактиров и харчевен, чтобы они ублажали посетителей. Другие занимались своим ремеслом на собственный страх и риск, неспешно прогуливаясь по улицам в поисках клиентов. Третьи промышляли на кладбищах и заодно подрабатывали как профессиональные плакальщицы. К самой низкой категории жриц любви относились diabolariae, или «дешевки», работавшие в банях, на перекрестках, в узких проулках и других подобных малопривлекательных местах.

Единожды предавшаяся блуду женщина никогда не могла вернуть себе положение порядочной. Закон запрещал римским мужчинам жениться даже на раскаявшихся, отказавшихся от своего ремесла блудницах, которые, как тогда считали, опозорили себя навсегда. На всю оставшуюся жизнь все проститутки были обязаны отличать себя от своих целомудренных сестер, появляясь на улицах в тоге – исключительно мужской одежде, вместо stolica, или столы.

Возможно, чересчур заметный характер профессии Марии и необратимость того клейма позора, которое она налагала на ее представительниц, определили необычайную популярность притчи о ее жизни. Она сохранялась на протяжении столетий, историю Марии перевели на несколько языков, описывали ее и в прозе, и в стихах.

Повествование о жизни Марии начинается с того времени, когда ей было двенадцать лет. Она ушла из родительского дома и отправилась жить в Александрию, где, как она рассказала старцу Зосиме: «в течение семнадцати лет я торговала своим телом не для того, чтобы скопить богатства, а просто потому, что мне нравилась красивая жизнь. Я сама обрекла себя на пьянство, бессонные ночи, и в веселии прожигала жизнь с друзьями».

В утонченной, изощренной, многонациональной Александрии блудница Мария ходила по улицам, не скрывая лица своего, обрамленного распущенными ярко покрашенными волосами, развевавшимися на ветру. Она смазывала их оливковым маслом, чтобы придать им блеск, и делала такую прическу, при которой волосы каскадом крупных локонов ниспадали вниз, украшенные искусно сделанными металлическими заколками, пряжками, сеточками, диадемами и тиарами.

Может быть, она одевалась в изящные, облегающие тело шелка, которые побудили Горация в таких выражениях воспеть другую чаровницу: «Здесь тайны нет! Ее ты видишь как нагую… и убеждаешься, что нет изъяна у нее ни в ножке, ни в стопе; и стройный стан ее твой взор легко окинет»[181]. Одеяния Марии должны были быть окрашены в яркие цвета, чтобы соответствовать или, наоборот, контрастировать с ее замечательными волосами. Скорее всего, на руках и на ногах она носила массу металлических браслетов, ожерелий, колец, заколок, брошек и пряжек, украшенных драгоценными и полудрагоценными камнями. С ушей ее свисали по две или три серьги, вполне возможно украшенные жемчугом. Не исключено, что еще ей нравились тонкие, длинные, золотые цепочки, колыхавшиеся при ходьбе и задевавшие ее груди и бока.

Она наверняка часто купалась и, как другие египтянки, сбривала или выщипывала все волосы на теле. Она ухаживала за телом, умащая его и используя благовония, пользовалась помадой и румянами, чтобы подчеркнуть свою естественную красоту или скрыть следы разгульной жизни, запечатленные на ее беспечном лице.