Политическая преступность - Чезаре Ломброзо (1890)

Надо отметить, однако же, особенный подъем кривой для Америки – на июль и для Европы – на март.

Июльский подъем в Америке, по крайней мере для испанских республик, за последние пятнадцать лет, то есть за время господства пара и телеграфа, можно объяснить распространением современных испанских и португальских волнений. Июльскому восстанию в Лиме, например, в 1838 году предшествовало португальское восстание в июне; июльским восстаниям на Кубе и в Боготе 1851 года – майское восстание в Португалии; июльскому восстанию в Мексике в 1840 году – испанское восстание в том же месяце, точно так же, как и уругвайскому восстанию в июле 1869 года.

Что касается марта месяца, то мы впоследствии укажем атмосферные причины, обусловливающие подъем, который на него падает в Европе.

В конце концов, каждая нация и каждая эпоха имеют свою специальную хронологию бунтов, с подъемом кривой в иные из жарких месяцев преимущественно перед другими. В самом деле, разделив бунты в Америке и в Европе на два равных периода: 1791–1835 годов и 1835–1880 годов, мы увидим разное распределение их по месяцам. Во втором периоде в Америке учащаются бунты в январе, мае, июле и ноябре, а в Европе – в июне и октябре. Декабрь, напротив, дает сильное понижение для Америки, так же как март, апрель, ноябрь и декабрь для Европы. Вот почему в Америке протестантские движения во втором периоде чаще бывали в жаркие месяцы, а в Европе реже в начале (ноябрь, декабрь) и конце (март, апрель) холодов.

Что касается времен года, то, памятуя, что в Южной Америке январь соответствует нашему июлю, февраль – августу и т. д., мы будем иметь:

Из чего видно, что лето в обоих полушариях занимает первое место; затем – весна, по отношению к бунтам и политическим преступлениям, всегда берет верх над осенью и зимой, отчасти ввиду наступления жары, а отчасти, может быть, благодаря недостатку жизненных припасов. Осень и зима мало отличаются друг от друга.

Если мы перейдем к отдельным нациям, населяющим Европу, то увидим, что на жаркие месяцы, за немногими исключениями, падает еще большее сравнительно количество бунтов. Но преобладание июля не так уже сильно выражено именно благодаря отдельной для каждого народа хронологии, о которой мы упомянули выше. Июль преобладает в Италии, Испании, Португалии и Франции; август – в Германии, Турции, Англии и Шотландии; март – в Греции, Ирландии, Швеции, Норвегии и Дании; январь – в Швейцарии, сентябрь – в Бельгии и Голландии; апрель – в России и Польше; наконец, май – в Боснии, Герцеговине, Сербии и Болгарии. Следовательно, влияние теплых месяцев сильнее выражено в южных странах, чем в северных.

Группируя данные по временам года, мы найдем, что для девяти народов, в том числе для всех южных, большинство бунтов падает на лето; для пяти, преимущественно северных, – на весну; для одного (Австро-Венгрия) – на осень и для одного (Швейцария) – на зиму. Затем мы видим, что у пяти наций (преимущественно южных) зима богаче осени бунтами, у восьми наоборот, а в трех случаях получились равные числа.

Точно так же из 47 знаменитых покушений на жизнь монархов и глав государств, совершившихся в XIX веке, большинство падает на жаркие месяцы:

А группируя их по временам года, получим:

зимой – 14, весной – 15, летом – 14, осенью – 5.

2) Времена года, социальные причины и прочее. Распределив 142 бунта, имевших место в Европе в течение XIX столетия, по их производящим причинам, по районам распространения и временам года, мы увидели, до какой степени влияния термические и географические преобладают над прочими, то есть социальными и экономическими, которые, однако же, растут с каждым годом, как это доказал Лерио.