Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини - Ричард Колье

– Палата должна понять, что я могу распустить ее через два дня или два года. Требую передачи мне всей полноты власти.

И он получил всю полноту власти 275 голосами. Против были социалисты и коммунисты – 90 голосов.

– Я хочу поставить веху начала моей эры… подобно льву, наносящему удар своей лапой, – признался он в те дни Маргерите Заффарти и провел растопыренными пальцами по кожаной спинке стула.

Но не только в Италии Муссолини играл в то время своими мускулами. Когда в конце августа 1923 года генерал Энрико Теллини с четырьмя офицерами, принимавшие участие в качестве представителей итальянской части комиссии в демаркации границы между Грецией и Албанией, были убиты из засады на греческой территории, Муссолини тут же потребовал от Греции найти и наказать убийц и выплатить компенсацию в размере пятисот тысяч фунтов стерлингов, дав срок пять дней. Поскольку греки ограничились только извинениями, Муссолини направил эскадру итальянских кораблей для бомбардировки и захвата острова Корфу.

В первый, но не последний раз Муссолини выступил против созданной всего три года назад Лиги Наций, убежденный, что ни одна страна не должна превышать своих полномочий. И он выиграл схватку, так как Лига передала этот вопрос конференции послов, а та решила, что Греция должна заплатить требуемую сумму, а итальянский флот покинуть Корфу.

Уже в ноябре 1922 года Муссолини показал свое лицо и в международном плане: с дуче и Италией все должны считаться. По пути на Лозаннскую конференцию, которая должна была решить вопрос о послевоенном будущем Турции, Муссолини вызвал к себе в купе поезда Сальваторе Контарини, генерального секретаря по международным делам, и делегата конференции Раффаэля Гуариглия. Без всяких комментариев он передал им тексты телеграмм на имя французского премьера Раймона Пуанкаре и британского министра иностранных дел лорда Керзона.

Вечером оба этих государственных деятеля и Муссолини должны были быть почетными гостями на официальном банкете в гостинице «Бо Риваж» в Лозанне. Предварительно было решено, что Муссолини, прибывающий на 45 минут раньше парижского поезда, будет ожидать обоих на вокзале.

В его телеграммах шла речь об изменении этого плана. Муссолини сообщал, что сойдет с поезда в Территете, в ста километрах от Лозанны, на берегу Женевского озера, где и предлагал встретиться в привокзальной гостинице, отказавшись от банкета.

Ни один из репортеров, освещавших эту конференцию, не забыл момента, когда прибывшие на личном поезде Пуанкаре, он и Керзон выглядывали в недоумении из окон пульмановского салона, не видя Муссолини. Пуанкаре громко и возмущенно спросил:

– Где же этот ублюдок?

Примерно с полчаса длилась перебранка после того, как им были вручены телеграммы Муссолини. Отказаться от его приглашения значило проложить глубокую борозду между союзниками, а им было необходимо сохранить единый фронт против турецкой делегации. В молчаливой ярости Пуанкаре и Керзон направились в Территет на первую встречу с Муссолини, который ожидал их в фойе «Гранд-отеля» в утреннем костюме с большой черной тростью, подобно ирландцу, широко улыбаясь. Около него стояла целая фаланга молодых фашистов – его телохранителей.

Дипломаты старой школы, Пуанкаре и Керзон, были непривычны к тому, что даже во время их первой встречи и беседы в апартаментах Муссолини у двери стояли эти забияки со снаряженными карабинами в руках. В конце встречи они были вынуждены пообедать вместе с Муссолини в ресторане гостиницы. Когда же после этого оба направились к личному поезду, впереди их вышагивал оркестр бойскаутов в количестве двадцати человек, исполнявший фашистский гимн.

Контарини и Гуариглия после Корфу чувствовали себя на конференции вполне уверенно, да и Муссолини следовал традиционному курсу Италии в вопросах внешней политики – ориентации на Британию.

Приближенные скоро заметили слабое звено Муссолини – боязнь осмеяния.