Европейцы - Джеймс Генри (1979)

Миссис Герет чем дальше, тем больше обретала черты женщины безнравственной, однако Фледа не могла не признаться себе в том, что, окажись она на месте этих «глупцов», она сама повела бы себя так же глупо и расстаралась бы для миссис Герет.

– И когда же все это свершилось?

– Всего только на прошлой неделе – а кажется, прошло сто лет! Здесь, как и там, мы работали не покладая рук, но я еще не закончила – да вы сами увидите, если пройдете по дому. Впрочем, худшее позади.

– Вы правда так думаете? – удивилась Фледа. – То есть, я хочу сказать, неужели он, оказавшись перед лицом свершившегося, так сказать, факта, смирился?

– Кто – Оуэн? С тем, что я сделала? Понятия не имею, – сказала миссис Герет.

– А Мона?

– Хотите сказать, она-то и станет душой нашей ссоры?

– Ну, «душой» чего бы то ни было Мона едва ли способна стать, – ответила Фледа. – Однако… Неужели они не издали ни звука? До вас не дошло даже отголоска?

– Ни шепотка, ни шажка – за все восемь дней. Может быть, просто еще не знают. Может быть, готовятся к атаке.

– Не разумно ли предположить, что они нагрянули в Пойнтон, едва вы оттуда съехали?

– Они могут не знать, что я съехала.

Фледа в который раз изумилась; ей казалось почти невероятным, чтобы никакого знака не было послано из Пойнтона в Лондон. И если продолжительный период затишья был затишьем перед бурей, собиравшейся хотя бы в груди Моны, гроза разразится совсем нешуточная. Такое грандиозное безмолвие со стороны заинтересованных лиц казалось в высшей мере странным; но когда она попыталась добиться от миссис Герет хоть какого-то объяснения, та с присущей ей бесстрашной ироничностью отвечала только одно:

– Они от моей смелости так обомлели, что лишились дара речи!

Иллюзий, впрочем, она не питала и была, как прежде, готова к бою. Да разве ограбление Пойнтона не стало первым сражением предстоящей военной кампании?