Европейцы - Джеймс Генри (1979)

– Действовать, принимать меры.

– Принимать меры? – повторила Фледа.

– Не скажу какие, но сильные. Она знала как, – сказала миссис Герет.

Фледа с тем же стоицизмом приняла скрытую многозначительность ссылки на особу, знавшую как. Однако намек навел ее на мысль, и мысль эта, окрашенная неосознанной иронией, получила выражение в коротком вопросе:

– Мона?

– А почему бы и нет. Она – чудовище.

– Но если он так хорошо знал, что она такое, чем же она могла тут воспользоваться?

– Что я могу вам сказать? Не мне толковать о подобных гадостях! Я могу лишь описать вам ситуацию, как я ее вижу. Да, он знал. Но раз она не смогла заставить его забыть, то постаралась извернуться так, чтобы ему это понравилось. Постаралась и добилась успеха. Она, если на то пошло, совсем не дура – куда умнее его. А что же еще ему поначалу понравилось? – Миссис Герет повела плечами. – Она сделала то, что вы не захотели! – У Фледы от изумления потемнело лицо, но ее приятельница не спешила с бальзамом утишить боль. – Вот так оно и было, именно так, ничто иное эту напасть не объяснит. Ну а потом она быстро все обделала. Он и оглянуться не успел, как его женили.

– В том месте, о котором вы говорили? – со вздохом спросила Фледа: она слушала ее, затаив дыхание, как увлеченный сказкой ребенок.

– В мэрии, как пара гнусных атеистов.

Фледа замялась:

– Что скажут люди? Я имею в виду в свете?

– Ничего не скажут. Потому что никто не знает. Семнадцатого в уотербатской церкви их обвенчают. А если что потом и выйдет наружу, все будут так или иначе подготовлены. Регистрация в мэрии сойдет за дипломатический ход, уловку, чтобы обойти меня. Известно же, что я устроила им скандал.

– Но ведь прислуга в Пойнтоне несомненно знает, – недоумевала Фледа, – если, как вы говорите, она там.

– Она была там позавчера, всего несколько часов. Встретилась с ним в Лондоне и отправилась в Пойнтон – посмотреть на вещи.

Фледа вспомнила, что Мона видела их только раз.

– А вы их видели? – осмелилась она спросить.

– Да. Все.

– Они в порядке?

– В полном порядке. Такая красота! Самое замечательное, что есть на свете! – (Фледа взяла ее руку и поцеловала, как поцеловала тогда, в Лондоне.) – Мона уехала в тот же вечер; вчера ее там не было, а Оуэн остался, – прибавила миссис Герет.

– Значит, она не будет там жить? – удивилась Фледа.

– Как бы не так. Непременно будет, но только после венчания. – Миссис Герет, казалось, что-то взвешивала в уме. – Она будет жить там одна, – резко обронила она.

– Одна?

– Получит все в полное свое распоряжение.

– Он не будет жить там вместе с нею?

– Никогда! Тем не менее она его жена, а вы – нет, – сказала миссис Герет, вставая. – Наш единственный шанс – нечаянный случай: а вдруг она умрет.

Фледа молчала, что-то, видимо, решая про себя: она оценила множественное число, которое употребила ее гостья.

– Мона не умрет, – откликнулась она наконец.

– Значит, я умру, слава тебе господи! А до тех пор, – и тут она впервые протянула Фледе руку, – не бросайте меня.

Фледа взяла ее руку и крепко пожала, подтвердив обещание, уже данное. Она ничего не сказала, но ее молчание было согласием, таким же нерушимым, как монашеский обет. И тут же ей пришла в голову важная мысль:

– Но мне нельзя пересекаться с вашим сыном – попадаться на его пути.

Миссис Герет издала сухой, чуть слышный смешок:

– Вы очаровательны! Со мной вы, скорее всего, полностью устранитесь с его пути. Оуэн и я… – Она осеклась.

– В вас говорит ваше сильное чувство к нему, – сказала Фледа. – Но чувствует ли он то же самое к вам после того, что произошло?

Миссис Герет нашлась не сразу:

– Откуда вы знаете, что произошло, что я сказала ему?

– Вчера?

– Вчера.