Посох и четки (сборник) - Ахмедов Магомед

О, ее роковая орбита

Неизменна во все времена!

Эта пуля на Правду отлита.

Предназначена Слову она.

Но в космическом млечном тумане

Бог сорвет ее грозный полет.

Он в ладонь эту пулю поймает

И звезду из нее отольет.

Слепой

Опираясь на посох,

смешавшись со зрячей толпой,

Красоту мирозданья,

смеясь, восхваляет слепой.

Вездесущего Бога

его славословят уста,

Но не слышат слепца –

никому не нужна красота.

Он, встречая зарю,

поднимает лицо к небесам,

Но не виден рассвет

горемычным незрячим глазам.

Красоту мирозданья,

смеясь, восхваляет слепой,

И над ним, тыча пальцем,

хохочет прохожий любой.

Кто он – ангел, поэт, звездочет?

На кого он похож?

Загляни в свое сердце –

и сразу, приятель, поймешь.

Болото

Как трудно, наверно, болоту

Всю жизнь оставаться болотом

И выглядеть круглым болотом

В глазах насекомых и птиц.

А впрочем, оно не рыдает

И тащит насильно в объятья

Любого, и жадно глотает…

А в чреве его – как в аду.

Такое вот злое болото,

Без сердца и без дыханья.

Его ничего не волнует,

Оно никуда не течет.

Лишь звери ночные знают,

Как молится Богу болото,

Чтоб он превратил его в речку…

Но хочет ли этого Бог?

Грех

Вот грех. Он будет молодым

За сгорбленной спиной.

Ты будешь лысым иль седым,

А он всё тот же – твой.

Стареют мысли и тела,

Стареют скорбь и смех.

Стареет даже смерти мгла,

Но не стареет грех.

Ты с ним пойдешь в незримый бой

С могилой и судьбой.

А он, твой грех, доныне твой,

Как верный пес – с тобой.

К тебе прилип он, как смола,

Не смыть, не оттереть.

За все позорные дела

Пред ним одним ответь.

«Счастье – оно как тигр или как гюрза…»

Счастье – оно как тигр или как гюрза,

Оно не из воздуха сделано – из огня.

Оно не смотрит мне никогда в глаза,

Проходит мимо, делая вид, что не знает меня.

Я забуду обиду и слезы свои утру,

А оно, увидев гор небывалый свет,

Говорит, приподняв на одно мгновенье чадру:

«Зачем я тебе, ведь ты не герой, а поэт!

А для поэта привычней печаль и боль,

Счастье ему, вообще-то, и ни к чему.

Звезды его восходят, когда умирает любовь:

Тогда сердце его, пылая, озаряет тьму.

Если я хлеб твой намажу черной икрой,

Если стану виночерпием щедрым в твоей судьбе,

Горы меня не простят за жест такой.

Голод и жажда – вот всё, что остается тебе».

«Смерть слишком щепетильна, выбирая…»

Смерть слишком щепетильна, выбирая

Из нас достойнейших – какой же прок

От недостойных?! Но за дверью рая

Их ждет опять неумолимый рок.

Мы сохранили звук родимой речи,

Оставшись скорбно жить среди теней.

Иных уж нет, а те, увы, далече.

Но чем далече, тем они родней.

Муравей

Репатриант и патриарх,

оплот морали,

тебя заездили в стихах,

зарифмовали.

Но от строфы ползешь к строфе,

морщиня лобик,

трудолюбивый муравей,

как луноходик.

Когда смотрю я на людей