Тирания Ночи - Кук Глен Чарльз (2015)

– Может быть, мы волнуемся понапрасну? – предположил брат Свечка. – Вы же помните, каков наш герцог. Не думаю, что он сможет собраться и хоть что-то сделать. Разве что отправит Реймона Гарита в Кальзир, чтобы граф и его молодцы не натворили бед дома. Если Кальзир будет стоять так же упорно, как и всегда, Безупречному, может, и не хватит времени на Коннек.

– Но Безупречный молод, – вздохнул Лекро. – Вполне протянет еще лет тридцать-сорок.

– Тогда, – фыркнул Тембер Серт, – остается только обратиться напрямую к вашему богу. Пусть отменит избрание патриарха.

Никто не улыбнулся его шутке.

Коннекские послы пробыли в Броте девять дней, восемь из которых Тормонд и Изабет потратили на то, чтобы добиться еще одной аудиенции у патриарха и обсудить все те соглашения, которые вызвали такой гнев у их спутников. Но Безупречный все откладывал встречу, пока наконец не стало совершенно ясно: ничего больше он обсуждать не намерен.

Разгневанный герцог велел приближенным готовиться к отъезду сразу после того, как все заговорили о грядущем визите в Брот императора Йоханнеса. Ходили слухи, что Ганзель склонится перед патриархом в обмен на церковный указ о порядке престолонаследия, выгодном для клана Иджей. Тут и там обсуждали, что же готовит будущее. Безупречный изо всех сил стремился воплотить в жизнь свои грандиозные планы и не желал тратить время на хнычущих деревенщин, которые упорно не хотели играть уготованную им роль в пробуждении чалдарянского мира. И злая воля Орудий Ночи совершенно его не страшила.

На мосту через Терагай брат Свечка оглянулся. Он знал, что больше никогда не увидит Брот. С собой он уносил лишь воспоминания.

Так мало сделано. Так мало доведено до конца. Они вернутся в Коннек и будут жить, делая вид, что ничего не случилось.

Война с церковью откладывалась, но не надолго.

По дороге коннектенцы постоянно бранились друг с другом. Брат Свечка, устав от вечных склок, рад был бы пуститься домой в одиночку, но все-таки остался в свите герцога. Пока его еще терпят епископальные чалдаряне, можно достучаться до здравого смысла и призвать их к миру. Монах хоть и обладал определенным влиянием, но не мог изменить уже принятые решения.

Погода была немногим лучше той, что сопровождала их по дороге в Брот. Но как только герцог объявлял привал на день или два, небо стремительно прояснялось.

Впрочем, на этот раз Тормонд не желал терять времени даром. Дома недовольный Реймон Гарит собирал обещанные Безупречному войска. Некоторые опасались, что с помощью этих войск безрассудный граф захватит Коннек.

И страх этот имел под собой основание: друзья Реймона надеялись, что он восстанет против своего сеньора, и пытались всеми правдами и неправдами задержать возвращение герцога.

Но Тормонд не поддавался ни на какие уловки и просто-напросто оставлял тех, кто задерживал отряд, позади. Очень быстро они его догоняли.

Герцог то и дело посылал гонцов к сэру Эарделею Данну и Реймону. Данн писал, что в Каурене все спокойно. Но новости от него вечно запаздывали.

Граф Реймон перебрался из Антье в Кастрересон, в самый центр страны. В его письмах не было упреков, которые сыпались на герцога со всех сторон, – лишь уважение и готовность подчиниться. Казалось, все внимание Гарита поглотили приготовления к походу: попробуй-ка найти две тысячи восемьсот вооруженных солдат в краю, где сроду никто ни с кем не воевал.

Национальное самосознание, с такой силой пробудившееся в Коннеке после резни у Черной горы, сменилось разочарованием и отчаянием еще тогда, когда герцог решил отправиться в Брот.

Жители Коннека не сомневались в своем владыке: он-то точно поддастся мнимому патриарху и уступит ему все их богатства и права. Так оно и вышло, но все-таки они не отвернутся от своего герцога.

Или отвернутся?

Брат Свечка боялся, что зависит это не от политического расчета, а скорее от гордости и амбиций.