Источник - Джеймс А. Миченер (1965, 1993)

– Ты читал Де Во, Кауфмана, Олбрайт?

Куллинейн кивнул.

– Маймонида?

– Он самый лучший.

– Есть кое-что и получше.

– Что?

– Пять раз перечитай Второзаконие.

– Ты шутишь?

– Нет. Второзаконие. Пять раз.

– Что ты имеешь в виду?

– Для евреев это великая, главная книга, и если ты справишься с ней, то поймешь нас.

– Но стоит ли ее читать именно пять раз?

– Да, потому что большинство неевреев воспринимают древних иудеев всего лишь как любопытную реликвию. Десять тысяч лет назад они оказались в Израиле, что само по себе представляет какую-то архаическую тайну.

– А как, по-твоему, это случилось? – спросил Куллинейн.

– Для меня Второзаконие настолько реально излагает события, что я буквально вижу, как мои прямые предки – скажем, мой прапрадедушка, одежду которого еще покрывала пыль пустыни, – со своими козами и ослами спустились в эту долину и разбили тут стоянку.

– И, прочитав Второзаконие, я буду чувствовать то же самое?

– Прочитай его пять раз, и убедишься, – заверил Элиав.

Именно таким образом Куллинейн возобновил знакомство с древнееврейским шедевром, который впервые стал серьезно изучать еще в Принстоне. Главный смысл Второзакония заключался в прощальном обращении предводителя Моисея к своим евреям перед тем, как они были готовы оставить свою пустыню и войти в землю Ханаанскую. Наткнувшись на строчки: «Сии суть слова, которые говорил Моисей всем Израильтянам за Иорданом»[7], Куллинейн почувствовал, что Второзаконие напоминает прощальное обращение генерала Вашингтона к своим колониальным солдатам. Аналогия была как нельзя более подходящей.

В Макоре не было католической версии перевода Библии, так что Куллинейн не мог им воспользоваться, но это его не смутило. В Принстоне он ознакомился с протестантской версией короля Якова 1611 года, и сейчас, когда перед его глазами плыли страницы, он улавливал фразы и предложения, которые, как он смутно предполагал, относились к Новому Завету: «Не одним хлебом живет человек», или «От секущего дрова твои до черпающего воду твою», или «И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всеми силами твоими». Он нашел понятие, которое в католицизме составляло душу и сердце Нового Завета: «Но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его». Он наткнулся и на другие фразы, которые заставили его вспомнить историю Иисуса, и вторично перечитал их: «Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо… то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога нашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей»[8].