Источник - Джеймс А. Миченер (1965, 1993)

– За наши стены перебрался чужак и убил женщину, а ведь ты лично обещал ей убежище. Неужели твое слово ничего не значит в эти дни?

Она не давала Уриэлю покоя, напоминая, как в бытность свою правителем действовал ее отец, сталкиваясь с такими оскорблениями. Уриэль спросил, что же он должен делать, и жена ответила:

– То же, что сделал мой отец, когда хетты напали на земледельцев у стен города. Он взял их в плен и обратил в рабство, и их сыновья стали лучшими солдатами из всех, что у тебя есть.

Уриэль осведомился, считает ли она, что он должен напасть на ибри и перебить их, а она ответила:

– Ты это обязан был сделать еще вчера. Ты закрываешь глаза на серьезность их угрозы. Иди перебей половину из них, пока ты еще можешь справиться с ними. Ожидание приведет к тяжелейшим последствиям.

Этой ночью правитель Уриэль долго бродил по своему городу, на каждом шагу видя то богатство, что он дал Макору: производства, хранилища, полные зерна, в городе появилось еще шестьдесят домов, которых не было раньше. Это был город мира и изобилия, который не имел права подвергнуться опасности из-за медлительности с его стороны. Он рассуждал сам с собой: «Предположим, я обрушусь на ибри и разобью их…» Но тут он вспомнил мирное предложение Цадока и пришел к выводу, что нападение на этих людей будет преступлением. Укрывшись в тайном месте у северной стены, он спросил своих хеттов: «Сможем ли мы завтра разбить ибри?»

– Легко, – заверили они его.

Вернувшись домой, он спросил Зибеона: считает ли он, что ибри можно нанести поражение, и юноша ответил:

– Легко. Но каждый день они изучают нас и становятся все сильнее.

С наступлением рассвета Уриэль продолжал колебаться. Он приказал своим хеттам седлать коней, но держать их в тайном укрытии, после чего по его приказу проскакать по Дамасской дороге. Ибри должны увидеть их мощь и силу. Они не привыкли иметь дело с такими могучими животными. И незадолго до восхода солнца ворота распахнулись и из них галопом вылетели всадники. Они промчались по дороге несколько миль к востоку от города, грозно покачивая бронзовыми наконечниками копий, после чего вернулись обратно в город.

Этот урок не остался не замеченным сыновьями Цадока Эфером и Ибшей. Укрывшись среди оливковых деревьев, они внимательно следили за возвращением всадников. Кони производили впечатление, а легкость, с которой всадники держали свои длинные копья, достаточно ясно говорила об их намерениях. Как только запыленные кони скрылись в городе, оба юноши поспешили к Цадоку:

– Хананеи хотят напасть на нас. Поскольку дело идет к войне, мы думаем, что ты должен дать нам сигнал.

Усевшись рядом со стариком, они чертили на песке планы города, который тщательно изучали, используя женщин, ходивших через него за водой. У них был наготове сложный замысел, как пробиться сквозь стены у источника и захватить его.

– Мы победим их жаждой.

– У них, конечно же, есть и цистерны, – напомнил Цадок.

– Мы можем и подождать, – ответили юные воители, но он запретил им обсуждать эту тему, и они больше ничего ему не сказали.

Тем не менее они позаимствовали платья у своей сестры Леа и, пройдя в облике женщин к источнику, собрали массу сведений, которые смогут им пригодиться в случае войны. И они поговорили с молодежью, предупредив о намерениях хананеев.

До середины этого лета, полного неясности и неопределенности, Леа часто ходила в город за водой. Миновав ворота, она шла по переполненным улицам, лавки которых так привлекали ее. Как и другие девушки хорошего происхождения, она держалась в стороне от храма с проститутками и всегда опускала глаза, пока шла по длинному темному проходу к источнику. Леа была красивой семнадцатилетней девушкой и держалась с удивительным изяществом, как свойственно многим, кто носит на голове кувшины с водой. Многие хананеи одобрительно смотрели на нее и, когда она проходила мимо, бросали работу, чтобы улыбнуться ей.