Источник - Джеймс А. Миченер (1965, 1993)

Нежно держа маленькую богиню в чаше ладоней, он поклонился четырем монолитам и собрался двинуться в сторону дома, но едва он повернулся, как на ступени храма вышла высокая стройная девушка лет шестнадцати. На ней было одеяние из груботканой материи и позолоченные сандалии. При каждом ее шаге сквозь одежду были видны длинные голые ноги; черные волосы, падавшие ниже плеч, блестели на солнце. Лицо девушки отличалось изумительной красотой: темные, широко расставленные глаза, прямой нос, высокие скулы и нежная шелковая кожа. Она шла с подчеркнутой грациозностью и отлично знала, какое впечатление производит на мужчин.

Стоило только этой рабыне, захваченной во время похода на север, появиться в Макоре, Урбаал потерял покой. В своих снах он не раз видел, как она идет. Он встречал ее в оливковых рощах, а когда девушки Макора топтали виноградные гроздья, она тоже была среди них, и ее длинные ноги были в пятнах красного виноградного сока. Даже когда Тимна, его вторая жена, носила ребенка, Урбаал мог думать только о высокой рабыне, и именно из-за нее он решил купить четвертую Астарту. Прижимая богиню к сердцу, он неотрывно смотрел на девушку, пока она не исчезла в другой части храма, но все же ему не давали покоя и другие мысли. Поднеся богиню к губам, он поцеловал ее и тихо сказал: «Астарта! Мои поля должны плодоносить. Помоги мне! Помоги мне!»

Какое-то время Урбаал еще постоял в тени, надеясь, что высокая рабыня вернется, но она не появилась, и он, расстроенный, побрел к главным воротам. К ним вел зигзагообразный проход, похожий на лабиринт. С башен на стене за этим проходом наблюдали лучники. Давным-давно Макор понял, что если ворота широкие и распахнутые, да к тому же ведут прямо к сердцу города, то стоит врагу прорваться сквозь них, город обречен. Но проход в Макор такой возможности не предоставлял. Как только захватчики оказывались за воротами, им тут же приходилось резко сворачивать налево, но прежде, чем они кидались вперед, нужно было так же резко поворачивать направо. В узком проходе враг был беззащитен перед копьями и стрелами засевших наверху защитников. В этом месте и располагался дом Урбаала.

В центре его с давних пор размещался двор странной формы. Он и был сердцем дома, крылья которого расходились в разные стороны. В той его стороне, что была ближе к воротам, жили две его жены и пятеро их детей: четверо от первой и новорожденный мальчик от второй. Противоположное крыло вмещало в себя амбары, бочки с вином, кухню и помещение для рабов, включая двух симпатичных девушек, уже успевших одарить его детьми, к которым он испытывал привязанность. Под крышей дома Урбаала обитали примерно двадцать человек. Дом был полон жизнью и любовью, и в нем всегда стоял гул голосов. Крестьяне предпочитали работать на этого громогласного и вспыльчивого человека, чем гнуть спину на полях, принадлежащих храму. Хотя трудиться на Урбаала было труднее, чем на жрецов, он нравился им, потому что и сам был такой же, как они. Он так же жадно ел и пил вино, как и они, работал в поле, и его широкая грудь блестела от пота.

Войдя в дом, Урбаал пересек двор и сразу же прошествовал в богато убранное святилище, где на маленькой полке стояли три Астарты, а рядом с каждой – продолговатый камень, напоминавший об одном из менгиров у храма. Урбаал бережно установил четвертую Астарту и вынул из укромного уголка кусок базальта, который берег именно для этой цели. У него была подчеркнуто фаллическая форма, символ мужской мощи, и Урбаал пристроил его поближе к богине, прошептав: «Ночью, когда зайдет луна, баал бури придет и возляжет с тобой». Он давно знал: если будет радовать своих богинь, они ответят ему взаимностью, но сейчас его желание было особым. Он хотел, чтобы новая покровительница поняла смысл сделки, которую он ей предлагал: «Да будет у тебя радость и в эту ночь, и во все другие. Я прошу тебя лишь об одном: чтобы мне было воздано по заслугам».