Источник - Джеймс А. Миченер (1965, 1993)

Урбаал резко развернулся, готовый дать по физиономии этому глупому пошляку, но его рожа показалась ему слишком ничтожной. Урбаал издал лишь оскорбительный смешок, но, когда по пути домой он встретил своего друга Амалека, высокая фигура которого была покрыта бронзовым загаром от жизни на свежем воздухе рядом со своим стадом, вот тогда-то он и начал осознавать, какая непреодолимая ревность терзает его.

«А что, если и этот захочет возлечь с ней?» – подумал он.

К сожалению, Амалек то ли в шутку, то ли серьезно сказал:

– Мы не видели тебя семь дней.

Урбаалу так и не пришли в голову никакие умные слова. Не мог он ни отшутиться, ни дать понять, как эта неделя потрясла его. Не осмелился он и показать, как терзает его новорожденная ревность. Он лишь молча посмотрел на загорелого пастуха и прошел мимо.

Вернувшись домой, он остановился во дворе, чтобы встретить жен и поиграть с детьми. Девушка-рабыня принесла кувшин со свежевыжатым соком граната и глиняные кружки, сделанные в Акко, так что, несмотря на свое возбужденное состояние, он испытал тихую радость – он снова дома, в окружении своего шумного семейства. Завтра он пройдет по своим землям и принесет баалу оливковой рощи, божествам медовых сот, пресса и пшеничных полей свою благодарность за то благо, которым они его одарили. В этот момент расслабления он снова обрел облик уважаемого гражданина Макора, который живет в мире со своими богами, которого уважают соседи и любят его жены, дети и рабы. Но когда он вошел в святилище, чтобы разлить вино перед Астартами в знак благодарности за их помощь, которая вознесла его на вершины сексуальных радостей, его охватил холодный ужас. Богини исчезли. Кинувшись обратно во двор, он заорал:

– Что случилось?

– А что такое? – тихо спросила Тимна, стараясь не подавать виду, что ждала этого момента.

– Богини! Они исчезли!

– Нет! – вскрикнула Матред.

С Тимной по пятам она побежала в святилище и тут же вернулась. На ее смуглом лице читалось неподдельное беспокойство.

Урбаал опустился на лавку из утоптанной земли, что тянулась вдоль двух стен двора. Тимна не ожидала, что он будет настолько перепуган.

– Что тут могло случиться? – спросил он.

Урбаал был так расстроен, что отодвинул блюдо с едой, которое принесли рабы.

– И четыре камня исчезли, – прошептала Матред.

Урбаал окинул взглядом своих женщин:

– Был тут человек, который мог желать мне зла?

– Нет, – ответила Матред.

У него окаменело лицо. Он надеялся, что богини были просто украдены, то есть покинули дом против своего желания, но если они сами решили расстаться с ним, то это означало только одно: Астарте что-то не понравилось, и его оливковые деревья высохнут, а пресс не выдавит ни капли масла. Он был настолько этим испуган, что Тимна осознала: она должна объяснить, что статуэтки разбила она и в их исчезновении нет никакой тайны. Но, стараясь успокоить мужа, Тимна заколебалась.

– Когда в тот день мы вернулись, то нашли дверь приоткрытой. – Она знала, что это правда: убегая захоронить Астарт, она ее в таком виде и оставила.

– Да! – вспомнила и Матред. – Ты, Урбаал, увел жрицу, а мы еще остались послушать музыку. Потом я нашла Тимну, а когда мы вернулись, ворота стояли открытыми.

Урбаал дотошно расспросил рабов, и они тоже припомнили.

– Мы тогда еще об этом поговорили, – сказал один из них.

Но кто мог быть этим вором? Прижав колени к груди и обхватив их руками, Урбаал прислонился к стене и погрузился в раздумья. Полный подозрений, он вспоминал перечень своих врагов, пока ревность не подсказала ему, кто это мог быть.

– Амалек! – вскричал он. – Когда я сегодня встретил его, он как-то странно уклонился от разговора.

На самом деле все было наоборот: от разговора уклонился Урбаал, а не Амалек.

Затем Тимна, пожалев своего глупого перепуганного мужа, попыталась утешить его ложью, о которой потом часто жалела: