Источник - Джеймс А. Миченер (1965, 1993)

Охваченный безнадежной страстью, Урбаал всесторонне продумал, как убить Амалека. Он встретит его на улице и всадит ему копье в грудь. Куда потом бежать? У него не было времени утруждать себя такими подробностями. Смерть, если его поймают? Перед его глазами неизменно стояло смеющееся лицо Амалека, веселое выражение которого внезапно сменится ужасом, когда Урбаал кинется на него. В святилище он много раз репетировал этот смертельный прыжок. Он услышал приглушенный голос Тимны, которая в ночной рубашке стояла рядом с ним:

– Муж мой, зло день за днем овладевает тобой. Могу ли я помочь тебе?

Урбаал был в таком состоянии, что плохо понимал, кто она такая. Он посмотрел на ее стройную фигуру и смутно припомнил, как они радовались, когда она забеременела тем сыном, который потом сгорел в пасти Молоха. Он увидел это смертное пламя и вздрогнул. Затем он вспомнил те безмятежные дни, наполненные такой любовью к Тимне, которую он сейчас испытывает к Либаме, но более глубокой, более возмужавшей. Он увидел в Тимне улыбающуюся Астарту бытия и смутился. Тимна мешала ему, и он вытолкал ее из комнаты.

Не отступаясь от своей цели, она упрямо вернулась и сказала:

– Урбаал, если ты будешь упорствовать в своем сумасшествии, твои оливки погибнут. Забудь эту проститутку. Забудь Амалека.

С силой схватив ее за руку, он хриплым от ярости голосом спросил:

– Откуда ты знаешь про мои страхи?

– Этой ночью ты планировал убить Амалека…

– Откуда ты это знаешь?

– Урбаал, – мягко призналась она, – я часами была рядом с тобой на улице, дожидаясь, когда придет пора помочь тебе.

Она шпионила за ним!

– Кто тебе все это рассказал?

– Да ты сам, – терпеливо объяснила она. – Неужели ты не понимаешь, что и жрецы уже все знают? И если бы на празднестве я не вытолкнула тебя…

Он чувствовал удушающую ярость. С одной стороны, он хотел кинуться на поиски Амалека и убить его, где бы тот ни был, а с другой – ему хотелось подчиниться мягкому спокойствию Тимны. Он был полон желания спасти Либаму, сколько бы жрецов ее ни охраняло, и в то же время вернуть ту простоту и ясность, которые знал с Тимной. Темноту нарушало лишь подрагивающее пламя глиняного светильника, в котором горело его оливковое масло, и он, сдаваясь, с отчаянием посмотрел на уверенную в себе женщину, которая пришла к нему из далекого и незнакомого Акко. Теперь он видел в ней любящую жену, спокойную и все понимающую, куда более мудрую, чем обыкновенная женщина, и его больше не удивляло, что ей были открыты все его тайны. Он позволил ей сесть на свое ложе, и безумие, сдавливавшее горло, стало отступать. В первый раз за много недель он вознес молитву Астарте, но, когда он бормотал ее, Тимна сказала:

– Забудь этих богинь, Урбаал. Над такими мужчинами, как ты, они не имеют власти.

Он не стал спорить. Мысль эта была странной и пугающей, но в эту измотавшую его ночь он не испытывал желания оспаривать ее, так что Тимна без помех продолжила говорить:

– И забудь свою ненависть к Амалеку. Он не крал твоих богинь. Я не сомневаюсь, что в доме побывал обыкновенный вор.

Урбаал наклонился вперед, полный желания поверить ее словам, поскольку всегда считал Амалека достойным человеком и мужчиной.

– Ты считаешь, он не виноват? – с надеждой спросил он.

– Я это знаю. И ты должен забыть…

– Только не требуй от меня забыть жрицу, – взмолился он.

Тимна улыбнулась. Это было глупо, и она это понимала: жена утешает мужа, чтобы он не переживал из-за храмовой проститутки. Но Тимна справилась с охватившим ее отвращением и рассудительно сказала:

– Урбаал, если ты так ее любишь, может, тебя еще раз изберут и ты снова возляжешь с ней…

– Нет! Она войдет в этот дом и будет моей женой. – Он взял Тимну за руку и настоятельно потребовал: – А ты научишь ее ткать и шить.

– Научу, – пообещала Тимна. – Но, откровенно говоря, муж мой, есть ли у тебя такая возможность?..