Перстень царицы Савской (сборник) - Генри Райдер Хаггард (1896, 1910)

Очнувшись, я почувствовал, что глотаю воду, которой кто-то поит меня. Я выпил, кажется, довольно много, но все равно не столько, сколько мне хотелось. Я с трудом приподнялся и огляделся. Звезды ярко сияли в прозрачном воздухе пустыни, в их свете я узнал лицо сержанта Квика, наклонившегося надо мной. Я увидел также капитана: он сидел, озираясь по сторонам тупым взглядом; большой пес желтой масти с головой, как у волкодава, лизал хозяину руку. Это был тот самый пес, которого Орм купил у кочевых туземцев и дал ему кличку Фараон. Чуть поодаль стояли два верблюда.

– Как вы нас нашли, сержант? – спросил я слабым голосом.

– Не я вас отыскал, мистер Адамс, – ответил Квик, – а Фараон. В подобном деле он превосходит людей, ведь у нас нет такого обоняния, как у него. Мистер Адамс, вы – доктор, осмотрите, пожалуйста, мистера Хиггса. Мне кажется, он умер.

Я покосился на лежавшее рядом неподвижное тело и подумал то же самое. Нижняя челюсть у профессора отвисла, он лежал пластом и не шевелился; глаз его я не видел за закрывавшими их темными стеклами очков.

– Нужно воды, – сказал я, и Квик начал вливать воду в рот Хиггса.

Тот по-прежнему не подавал признаков жизни. Я расстегнул его одежду, послушал сердце и уловил слабое пульсирование.

– Надежда на спасение есть, – ответил я на вопросительные взгляды капитана и сержанта. – Мистер Квик, у вас случайно нет с собой бренди?

– Никогда еще я не пускался в дальний путь без бренди, доктор, – с улыбкой ответил Квик и достал из внутреннего кармана жестяную фляжку.

– Отлично. Влейте ему в рот несколько капель, – велел я, и сержант тут же выполнил мое приказание, которое немедленно возымело действие: Хиггс замотал головой, сел на песке, открыл рот и закашлялся.

– Бренди… мерзость… Зачем вы мне дали эту гадость? Я ведь трезвенник! Черти! Вы издеваетесь надо мной? Никогда не прощу! Я хочу воды, воды! – забормотал профессор охрипшим голосом.

Мы дали ему воды, и он пил много и жадно, пока мы не отобрали у него флягу. Мало-помалу он пришел в себя, поднял на лоб синие очки, которые никогда не снимал, и поглядел на сержанта внимательным взглядом.

– Понимаю, – кивнул он. – Мы, стало быть, не умерли, однако успели пройти через все предварительные стадии смерти. Вы это помните? Ужасно, да? Откуда взялся Квик?

– Не знаю, – ответил Орм. – Спросите у него.

Но сержант уже отошел от нас в сторонку и разжигал небольшой костер, на котором вскоре сварил для нас похлебку. Мы отведали ее, и она показалась нам изумительно вкусной. Когда мы утолили голод, Квик снял с верблюдов несколько одеял и накрыл нас ими.

– Спите, – сказал он, – мы с Фараоном посторожим вас.

Когда мы проснулись, солнце стояло высоко, и мы убедились, что все это не мираж, потому что недалеко от нас сидел Квик, разогревавший на костре мясные консервы, а рядом с ним – преданный Фараон, внимательно смотревший то ли на сержанта, то ли на мясо.

– Поглядите, – Орм указал на горы, – они все еще во многих милях от нас. А мы, безумцы, полагали, что сможем добраться до них.

Я кивнул и обернулся к Хиггсу, который только что проснулся и являл собой забавное и вместе с тем жалкое зрелище. Его ярко-рыжие волосы торчали во все стороны и были полны песка, белье на нем отсутствовало – видимо, на каком-то этапе нашего многотрудного пути он расстался со своей рубашкой, натиравшей ему свежие ссадины. Когда-то белая кожа вся была обожжена солнцем, а лицо ученого так изменилось, что злейший враг – и тот не узнал бы профессора. Он зевнул, потянулся – добрый знак и для человека, и для зверя – и попросил воды, чтобы помыться.

– Боюсь, мистер Хиггс, вам придется помыться песком, как это делают чертовы арабы, – с сожалением заметил Квик. – В этой засохшей стране считается роскошью тратить воду на умывание. Я захватил с собой немного вазелина, щетку для волос и зеркало, – добавил он, доставая вещи.