Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

Впрочем, это сознание было их единственной наградой за смелость, потому что погода, довольно ясная вчера и еще сегодня утром, в последние часы начала меняться, густой туман заволакивал долины, скрывая их от взора, а от окрестных гор были видны только верхушки. И вершина Волькенштейна, величественная ледяная пирамида, подымающаяся над стеной уступа, начала постепенно затягиваться туманом. Снизу казалось, что она составляет одно целое со стеной, тогда как в действительности ее отделяло от края широкое поле глетчера.

Одолеть эту неприступную стену было уже крупным успехом, но, по-видимому, трое мужчин не испытывали чувства радостного удовлетворения. Гронау не отрывался от подзорной трубы, направленной на ледяную пирамиду, а проводники обменивались лишь короткими, односложными замечаниями, и их серьезные лица выражали несомненное беспокойство.

— Ничего больше не вижу! — сказал Гронау, опуская трубу. — Туман сгущается вокруг вершины, и невозможно что-нибудь рассмотреть.

— И сейчас пойдет снег, — прибавил один из проводников, седой человек. — Я предсказывал это господину, но он не хотел и слушать.

— Да, безумие при таких условиях взбираться на вершину, — пробормотал Гронау. — По-моему, мы сделали достаточно, взобравшись на стену с опасностью для жизни; пусть-ка кто-нибудь другой это проделает, а до нас сюда еще никто не добирался.

Тем временем второй проводник, помоложе, вглядываясь вдаль, обратился к нему со словами:

— Ждать дольше не годится, господин, надо идти назад.

— Без господина Вальтенберга? Ни за что! — возразил Гронау.

— Только до скал: там мы найдем защиту в случае беды. Здесь мы не выдержим метели, и необходимо пройти худшую часть стены прежде, чем пойдет снег, иначе ни один из нас не останется в живых. Да ведь мы и условились ждать господина у скал.

Действительно, таков был уговор, когда Вальтенберг расставался со своими спутниками. Проводники, согласившиеся идти за тройную против обыкновенной плату, довели туристов до верхнего уступа, но идти дальше решительно отказались; не потому, что у них не хватало мужества, — вершина, подымавшаяся непосредственно перед ними, представляла сравнительно меньше опасностей, чем почти отвесная стена уступа, но эти опытные люди знали, что означают серовато-белые облака, которые начали сгущаться вокруг, появившись сначала в виде легкой колеблющейся дымки. Они настаивали на немедленном возвращении, и Гронау изо всех сил поддерживал их, убеждая Вальтенберга, но все было напрасно.

Эрнст видел желанную вершину совсем рядом с собой, и так же мало ценя собственную жизнь, как и чужую, упрямо настаивал на том, что довести предприятие до конца. Никакие доводы не могли сломить его упорства, ему не было дела до подозрительной погоды, а отказ проводников только еще сильнее разжигал его желание. Он ушел, грубо насмехаясь над осторожными людьми, поворачивающими назад в виду цели, и волей-неволей пришлось отпустить его.

Гронау сдержал слово: он шел с ним до границ возможного, но когда эти границы были достигнуты, когда смелость стала переходить в безумие, в дерзкий, бессмысленный вызов опасности, остановился. И все-таки ему было тяжело, точно его мучила совесть. Некоторое время Вальтенберг, поднимавшийся на вершину, был виден на краю фирнового[2] карниза; его спутники следили за ним в трубу до самого зубца вершины, но тут поднявшийся туман помешал дальнейшим наблюдениям.

— Надо спускаться, — решительно заговорил и старик-проводник. — Если господин вернется, он найдет нас у скал. Оставаясь здесь, мы не принесем ему никакой пользы, а между тем с каждой минутой все больше рискуем жизнью.

Гронау понимал справедливость этих доводов и с вздохом сложил трубу.