Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

— По крайней мере, ты крещен, — сухо сказал Гронау. — А все-таки ты — полуязычник, а Джальма и совсем язычник: у него никакими силами не выбьешь из головы его Аллаха да Магомета и не втиснешь туда взамен Господа Бога. Джальма, отчего ты вытаращил глаза? Опять не понял, что я сказал?

Малаец отрицательно замотал головой, так что Саид со своим «чудесным» знанием языка счел себя обязанным прийти ему на помощь и перевести слова Гронау.

— Все это оттого, что господин постоянно говорит с вами на вашем тарабарском языке, — ворчал Гронау. — Ну, стол готов. Одни цветы да фрукты, а путного ничего, ни съесть, ни выпить. Надо полагать, в этом и заключается поэзия, по-моему же — просто сумасшествие. Впрочем, это одно и то же.

— И леди приедут? — с любопытством спросил Саид.

— Дамы! — поправил ментор. — Да, к сожалению, приедут. Удовольствия мало, зато честь, потому что в этой стране с ними обращаются до безобразия почтительно, совсем не так, как с вашими черными и коричневыми женщинами, так что вы подтянитесь!

Дверь отворилась, и вошел хозяин дома. Он мельком осмотрел стол, велел Саиду отправиться в переднюю, сказал несколько слов по-малайски Джальме, который вслед за этим тоже исчез, и обратился к Гронау:

— Господин Нордгейм просит извинить, что не может приехать, но остальные будут, господин Герсдорф тоже обещал. Следовательно, вы избежите на сегодня встречи, которой боялись, Гронау.

— Боялся? — повторил Фейт. — И не думал бояться! Конечно, невелико удовольствие получить милостивый кивок от товарища детских игр, с которым был когда-то на «ты», и представиться ему в некотором роде в качестве слуги.

— Моего секретаря, — с ударением поправил Вальтенберг. — Мне кажется, в этой должности нет ничего унизительного.

Гронау пожал плечами.

— Секретарь, дворецкий, компаньон — все в одном лице. Впрочем, вы всегда обращались со мной как с соотечественником, а не как с подчиненным. Когда вы выудили меня в Мельбурне, я почти умирал от голода, да и умер бы без вас, награди вас Господь!

— Вздор! — сказал Эрнст. — Вы стали для меня неоценимой находкой благодаря вашему знанию языков и практической опытности, и я думаю, мы оба вполне удовлетворяли друг друга в течение этих шести лет. Так вы с Нордгеймом были друзьями?

— Да, мы вместе выросли, как дети соседей, и потом наша дружба продолжалась, пока жизнь не разбросала нас. Он заранее предсказывал мне, что я останусь бедняком, — мне и Бенно Рейнсфельду, который был третьим в нашей компании.

Вальтенберг подошел к окну и с нетерпением смотрел на улицу, но слушал внимательно.

— Разумеется, мы все трое строили грандиозные планы, — продолжал Гронау с добродушной иронией. — Я собирался пуститься в Божий свет и вернуться набобом с мешками золота, Рейнсфельд хотел удивить человечество каким-нибудь изобретением, только умный Нордгейм молчал и поливал холодным душем наши горячие головы. «Из вас обоих ничего не выйдет, — говорил он, — потому что вы не умеете рассчитывать». Мы смеялись над этим двадцатилетним мудрецом, проповедующим трезвые взгляды и расчетливость, но он оказался прав. Я немало шатался по свету и за что только ни брался, всякий раз, что наживал, то и спускал, и остался беден, как церковная мышь. Рейнсфельд со всем своим талантом застрял где-то жалким инженеришкой, а наш товарищ Нордгейм стал миллионером, железнодорожным королем, и все оттого, что умел рассчитывать.

— Да, он всегда был на это мастер, — холодно сказал Вальтенберг. Однако вот и наши гости.