Капризы юной леди - Вернер Элизабет (2016)

– Да, я не верю в тебя, Алиса! Вы, дети золота, вообще не можете любить, у вас еще в колыбели вынимают из груди теплое человеческое сердце, вам с самого раннего детства внушают, что все на свете продажно: счастье, любовь, честь, достоинство. Так принято в вашем свете, а потому я возьму себе жену из другого мира. Она должна обладать мужеством и любовью, как маленькая Траудль, смело идущая за своим избранником в далекую чужую страну, навстречу опасностям и лишениям. Такую жену можно любить, молиться на нее и с радостью отдать за нее жизнь. Ты же ищешь в муже зависимую от жены и подчиненную ей личность, а я не хочу и не могу быть таким. Прощай!

Зигварт повернулся и направился к двери. Алисе хотелось удержать его – ведь в эту минуту решалась ее судьба, но она не произнесла ни слова. Дверь закрылась, и она осталась одна.

Когда через некоторое время Морленд вошел в комнату, Алиса все еще сидела на том же месте и, казалось, даже не заметила прихода отца.

– Что такое? – спросил он, с удивлением оглядываясь. – Ты одна, где же Зигварт?

– Ушел, – холодно ответила Алиса, не поднимая глаз.

– Ушел? Разве он не говорил с тобой?

– Говорил. И даже удивительно откровенно! Он не хочет быть мужем своей жены.

Американец ошеломленно смотрел на дочь, ничего не понимая.

– Я говорю серьезно, – продолжала Алиса. – Он не хочет. Мне кажется, судьба избавила нас от величайшей глупости, которую мы собирались сделать. Мне не справиться с этим человеком, да и тебе тоже. В конце концов так, может быть, и лучше. А теперь ни слова об этом, дело кончено.

Однако ее отец не считал вопроса решенным, и его настроение вылилось в такой форме, которая совершенно противоречила его обычному спокойствию. Он был вне себя.

Алиса слушала его, не прерывая и не возражая ни слова, она словно очнулась лишь тогда, когда он вынул из кармана какую-то бумагу и произнес:

– Я только что получил телеграмму, которая поставила бы нас в большое затруднение. Бертольд опомнился-таки в последнюю минуту. На, прочти!

«Выезжаю немедленно. Завтра рано буду в Берлине. Согласен на все. Бертольд», – прочла телеграмму Алиса и, с громким презрительным смехом скомкав ее и бросив на ковер, воскликнула:

– Он полностью мне подчиняется, позорно предавая отца, между тем как тот, другой…

Она замолчала при воспоминании, как «тот, другой» только что стоял перед ней, вступаясь за честь Равенсбергов, в глазах окружающих вовсе не касавшуюся его.

Морленд между тем овладел собой и спокойно спросил:

– Что же ты думаешь делать теперь? Бертольд принял наши условия, и нам тоже придется держаться их.

– Само собой, папа! Ты поедешь в Нью-Йорк один, а я останусь здесь, со своим супругом и повелителем.

– Алиса! – он пристально посмотрел на нее и увидел в ней что-то такое, чего до сих пор не замечал.

– Прошу тебя, оставь меня одну, – прервала она. – Мое решение твердо. Я остаюсь графиней Равенсберг, но… Оставь меня одну, папа!

Морленд повиновался. Он привык переживать все один и не хотел отнимать у дочери это право.

Оставшись одна, Алиса быстро подошла к двери, заперла ее на ключ и безумно, судорожно разрыдалась. Она знала, что человек, которого она любила, несмотря ни на что, был потерян для нее навсегда, и все-таки не позвала его обратно, но теперь, когда он ушел, в ней проснулось сердце женщины, жаждавшей любви и счастья.

Увы! Было слишком поздно!

Глава 16

После отъезда Бертольда в Равенсберге воцарилась невыносимая, жуткая атмосфера. Ни для кого не было тайной, что Бертольд скорее всего немедленно последовал бы за женой и что только авторитет отца удерживал его в имении. Столкновение между отцом и сыном было неизбежно, но последний предпочитал пока избегать его. Когда однажды граф вернулся с охоты, ему доложили, что молодой граф получил из Берлина неожиданные известия и внезапно уехал, оставив письмо с разъяснениями.