Принцесса Востока - Уэдсли Оливия (2016)

Из-за дверей заглянуло чье-то лицо и тотчас же исчезло.

Сфорцо подошел к Каро.

– Идемте, – сказал он.

Она не двинулась с места.

– Я не могу, – прошептала она, – не могу.

Взгляд ее остановился на теле Гамида с застывшей кровавой пеной на губах.

В следующий момент Сфорцо заметил, что звук барабанов и гобоев внезапно оборвался. Наступила тишина, жуткая и глубокая, таящая в себе неведомую угрозу.

Сфорцо подошел к Каро и увлек ее к двери.

Когда они выбежали, спотыкаясь, громкие крики раздались в лагере.

– Каро, – резко произнес Сфорцо, который почти нес ее на руках.

Он опустил ее на землю и, приблизив свое лицо к ее лицу, сказал:

– Вот мой револьвер. Нам придется прибегнуть к нему. У нас нет другого выхода. Слуга Роберта удрал с лошадьми, мы не можем бежать.

Его голос, его слова вернули ее к действительности.

Беззвучно, точно повторяя заученный урок, она сказала:

– Налево – Али, лошадь Гамида. Лучшая чистокровная лошадь во всей пустыне.

– Налево, – повторил он.

Он не успел произнести это слово, как из темноты выступили неясные фигуры, надвигавшиеся на них. Глубокая тишина прервалась громкими криками.

– Скорей! – крикнул Сфорцо и потащил Каро налево.

Раздались выстрелы. Она слышала возглас Сфорцо, затем он вскочил на лошадь и поднял ее в седло.

Лошадь поднялась на дыбы, кружась на месте, затем помчалась стрелой. Каро чувствовала, что ледяной ветер дул ей в лицо. Она прижалась к Сфорцо. Лошадь неслась в быстром беге.

Лагерь с его ужасными воспоминаниями остался далеко позади.

Когда взошло солнце, уставшая лошадь споткнулась и упала, сломав ногу. Сфорцо и Каро упали на песок.

Каро лежала неподвижно, широко раскинув руки, на ее пальцах виднелись маленькие глубокие ранки.

Сфорцо заметил их, когда поднялся.

Достав револьвер и все еще думая о Каро, он подошел к Али и, закрыв рукой прекрасные, страдающие глаза лошади, застрелил ее. Лошадь дрогнула и, выпрямившись, застыла неподвижно.

Сфорцо стоял около нее, оглядываясь вокруг усталыми, налитыми кровью глазами. Кругом простиралась пустыня, бесконечная и безмолвная в розовом свете зари.

Он посмотрел на Каро. Лучше ей было не приходить в себя, лучше им обоим умереть вместе от пули, но необъяснимая, неискоренимая жажда жизни мешала ему поступить таким образом. И опасность лишь углубляла это чувство.

Сфорцо оглянулся и побледнел. У него захватило дыхание, и он беззвучно прошептал, точно задыхаясь от долгого бега:

– Это мираж!

В золотой дали пустыни он увидел деревья и маленькую палатку.

Спотыкаясь, он побежал туда, протянув руки вперед, как будто боясь упасть. Он притронулся к палатке, почувствовал грубый крепкий холст под пальцами, увидел колодец в тени тамариндовых деревьев.

Испытывая огромное облегчение, заставившее его забыть обо всем остальном, он вошел в палатку. Тонкий слой песка покрывал все предметы. Какая-то одежда висела на стене. На полу лежал матрац и стояла большая чаша, около которой лежал кусок мыла и валялось полотенце. Матрац был покрыт одеялом. Сверху лежали две или три подушки. В углу находился большой полотняный мешок с финиками, пачками кофе, муки и бутылками коньяку, а также с несколькими плитками шоколада. Складной стол валялся у входа. Сфорцо поднял его и поставил посредине палатки. Он заметил, что около стола на земле лежала большая фотография. Он поднял ее и задохнулся от нахлынувших чувств. Он поднес руки к вискам, не веря себе. Это был его собственный портрет. Два или три года назад он снимался в этом костюме у одного из лучших фотографов Лондона, чтобы послать портрет Роберту.

– Роберт, – прошептал он еле слышно.

Он увидел Роберта, веселого, оживленного, а потом увидел его спокойное, безжизненное лицо, его холодную руку с кольцом его матери, которое он носил всегда…

– Это палатка Роберта, – произнес он вслух.