Любовь юного повесы - Вернер Элизабет (2016)

– Да, с племянницей! – Эгон быстро обернулся и посмотрел на говорящего. – Вы тоже хотите поздравить меня? Я вижу это по вашему лицу! Но если вы сделаете это, я сию минуту тут же, среди леса, вызову вас на дуэль.

– Я вовсе не хочу, чтобы вы меня вызывали, ваша светлость! Но газеты совершенно открыто говорят о помолвке, которой особенно желает принцесса.

– Мало ли чего желает моя почтенная тетушка! Я обычно придерживаюсь другого мнения, к сожалению, так случилось и на этот раз. Я приехал в Остенд по приглашению герцога, которое не мог отклонить. Но тамошний воздух мне очень вреден, и я не могу так легкомысленно рисковать своим здоровьем! Я уже чувствовал приближение солнечного удара, и он, наверно, настиг бы меня, если бы я не решился, пока не поздно…

– …вырваться! – докончил лесничий. – Это на вас похоже, ваша светлость. Но ведь таким образом вы рискуете впасть в тройную немилость.

– Это очень вероятно, но я постараюсь как-нибудь перенести ее в уединении и самоизгнании. Этим летом я намерен посвятить себя своим имениям, особенно Родеку, его необходимо перестроить. Штадингер писал мне об этом, но я счел нужным приехать лично.

– Ради переделки печных труб? – с удивлением спросил Шонау. – Штадингер говорил, что зимой в замке дымили камины, и он хочет сделать новые трубы.

– Много знает Штадингер! – воскликнул принц, рассерженный тем, что Штадингер со своей правдивостью опять стал ему поперек дороги. – У меня большие планы… А, вот мы и приехали.

Принц пустил лошадь крупной рысью, и лесничий последовал его примеру, потому что в самом деле Оствальден был перед ними. Старинный, увитый плющом замок с двумя башнями по бокам и тенистым, несколько запущенным парком вокруг имел чрезвычайно живописный вид. По слухам, теперешняя владелица не собиралась ни переделывать его, ни продавать; ей, наследнице Штальберга, ничего не стоило иметь одним поместьем больше или меньше.

Гости узнали от прислуги, что сама хозяйка в парке, а Регина фон Эшенгаген в своей комнате. Принц велел доложить о себе хозяйке дома, а лесничий решил сначала посетить невестку, которой не видел с прошлой зимы, и направился прямо в ее апартаменты.

– Вот и я! – сказал он. – Мне, конечно, нет надобности докладывать о себе моей любезной невестушке, хотя я и мой дом у нее теперь, кажется, в немилости. Почему ты не приехала к нам третьего дня с Адельгейдой? Предлогу, который она передала мне от твоего имени, я не верю и вот целых два часа трясся верхом и жарился на солнце, чтобы потребовать от тебя объяснения.

Регина протянула ему руку. Внешне она не изменилась за последние шесть-семь месяцев, но миловидность, делавшая ее прежде привлекательной, несмотря на грубость, исчезла. Она ни за что не призналась бы в этом, но было видно, что она сильно страдала от того, что ее единственный сын, до сих пор превыше всего ставивший волю и любовь матери, теперь стал ей совершенно чужим.

– Я ничего не имею против тебя, Мориц, – возразила она. – Я знаю, что ты относишься ко мне по-прежнему дружески, но ты сам должен понимать, что мне тяжело бывать в Фюрстенштейне.

– Уж не из-за той ли неудавшейся помолвки? Можешь успокоиться, ты сама видела, как спокойно восприняла Тони эту историю. Ей больше нравилась роль ангела-хранителя, чем роль невесты. Она даже пробовала несколько раз вместе со мной письменно уговаривать тебя. К сожалению, мы не имели ни малейшего успеха.

– Да, но я очень ценю ваше великодушие.

– Великодушие? – смеясь, повторил Шонау. – Положим, действительно не часто случается, чтобы бывшая невеста и тесть старались замолвить доброе слово за сбежавшего жениха и зятя и добыть ему и его возлюбленной материнское благословение, но уж такие у нас возвышенные души! Сверх того, мы оба убедились, что Вилли, собственно говоря, только теперь стал разумным человеком, а это могла сделать только Мариетта.

Регина при этих словах нахмурилась, но не нашла нужным ответить и просто спросила: