Раскаленный добела - Эндрюс Илона

Он нажал клавишу, и на экране возникло изображение улицы с другого ракурса с манекеном на корточках у стены. На голову ему был надет холщовый мешок.

— Зачем вы надели ему на голову мешок?

— Увидишь через минуту. Это вид из окна снайпера.

Экран разделился на две части.

— Не видно цель.

— Да.

Снайпер прицелился в точку на фонарном столбе, которую ранее приближал Леон, и выстрелил. Мешок на голове манекена порвался, и песок посыпался тонкой струйкой.

— Рикошет, — прошептала я. Леон не был провидцем. Он оценил потенциальные цели и расположение стрелков, рассчитал траекторию пули и ждал, когда все случится. Когда ничего не произошло, он переключился на следующую наиболее вероятную мишень. И он сделал это все за долю секунды.

— Я не знаю, что это, — сказал Баг. — Это какая-то удивительная херня, которую я никогда раньше не видел. Но я подумал, что стоит тебе рассказать.

У Леона никогда не будет нормальной жизни. Есть только один путь для такого рода магии.

Я посмотрела на него.

— Пожалуйста, не говори Рогану.

— Мне придется сказать, если он спросит об этом, — ответил Баг. — Но сам я не буду. Леон знает?

Я покачала головой.

— Решение за тобой, — сказал Баг, забирая свой ноутбук. — Но мой тебе совет, из личного опыта. Если людям не дают делать то, для чего они предназначены, они сходят с ума. Не дай ему сойти с ума, Невада.

Глава 9

Было шесть часов вечера пятницы, я сидела в нашей гостиной в платье за пятнадцать тысяч долларов за вечер, держа крохотную вечернюю сумочку с телефоном, и старалась не шевелиться. Арабелла сделала мне макияж, а Каталина собрала волосы в подходяще небрежную корону на голове и скрепила ее черной металлической заколкой. На ноги я уже обула туфли. Перед тем, как одеться, я сбегала в туалет, не ела ничего, что могло бы вызвать у меня газы и, вероятно, теперь страдала от обезвоживания, потому что закон подлости гарантировал, что стоит мне взять в руку напиток, как я тут же пролью его себе на платье.

Я была готова к выходу. Бабуля Фрида с мамой составляли мне компанию, пока за мной не заедет Августин.

Я провела последние несколько часов, запоминая имена и лица из списка Августина, и мой бедный мозг гудел, будто улей. Несколько мужчин на фотографиях были блондинами. Я разглядывала их целый час, пытаясь сопоставить их черты с размытым пятном, которое я видела через залитое дождем окно «Субурбана», и не нашла ничего общего.

По телевизору «говорящие головы» строили догадки относительно убийства сенатора Гарза. Полиция все еще скрывала детали расследования, и оголтелость более ранних комментариев утихла, сменившись раздражающими заявлениями, которые звучали очень похоже на нытье. СМИ отчаянно жаждали историю, но они могли предложить лишь догадки и, испытывая информационный голод, были готовы признать поражение и перейти к более интересным темам.

На экране снова возникли фотографии сенатора Гарза. Молодой, привлекательный, с прической и улыбкой политика. Он был убит, и кто-то должен был за это ответить.

— Бедная семья, — вздохнула бабуля.

В комнату вбежал Леон.

— Нева…

Он остановился и уставился на меня.

— Да?

— Невада, ты красивая. — Он сказал это с таким удивлением, будто бы только что обнаружил внеземную форму жизни.

— А обычно я…?

— Моя кузина, — ответил он, подчеркнув очевидность этого. — Снаружи лимузин. Два лимузина.

Я протянула руку, и Леон помог мне встать.

— Как я выгляжу?

— Ты выглядишь хорошо, — заверила меня мама.

— Ни пуха, ни пера! — пожелала мне бабуля Фрида. — Сделай побольше фотографий!