Исцеляющая сила без медицины. Руководство к преодолению жизненных препятствий и возвращению радости - Кэрол А. Уилсон (2009)

Не раз, сидя за обеденным столом, мне приходилось слышать, как хирурги травят свои «байки из операционной». Я высказывала свои опасения относительно влияния, которое этот юмор оказывает на пациента, лежащего на операционном столе. И хотя хирурги заявляли, что шутки помогают им снять напряжение, я предлагала им гораздо более приемлемые варианты, такие как молитва, мантры или звуки целительной музыки. Нам уже известно, что «бессознательный» пациент, находясь под общим наркозом, может слышать каждое слово. Например, пациентка с раком недавно призналась в том, что она «сдалась» после хирургической операции. Женщина обратилась за помощью к психотерапевту для выяснения причин этого внезапного желания умереть. В состоянии гипноза она поведала, что ее хирург произнес во время операции следующие слова: «Если бы я не опекал эту женщину, она уже давно была бы мертва».

Неудивительно, что в адрес западных врачей все чаще звучат обвинения в недостаточном сострадании. Их воспринимают скорее как процедурщиков и техников, нежели как целителей. Например, Розен (2008) прокомментировал исследование, опубликованное в Архивах медицины внутренних органов. Исследователи изучили записи 20 консультаций мужчин, больных раком легких, с их хирургами или онкологами в госпитале для ветеранов. Из 384 возможностей выразить своим пациентам сочувствие, врачи проявили его лишь в 39 случаях. Мы также вспоминаем происшествие с врачом, личные качества которого давали основание надеяться, что он станет блестящим хирургом, пока однажды во время операции он не оставил пациента на операционном столе, чтобы обналичить свой чек в банке (Суиди, 2004).

Однако ограниченность врача зависит от его образования и подготовки. Дэниел Дж. Сигел, доктор медицины, психиатр, сделал паузу в своем обучении, потому что был «обескуражен отсутствием сострадания у моих профессоров и тем, что к пациентам – и студентам – относятся как к физическим объектам, не обладающим внутренним миром». Когда после изучения «этой широко распространенной слепоты к внутренней реальности разума» (Сигел, 2010, с. 69) он вернулся в медицинскую школу, Сигел осознал:

«Многие мои преподаватели медицины до совершенства отполировали линзы своих очков и микроскопов и распознают малейшие признаки и симптомы физиологических заболеваний. Это важное, но не единственное условие профессии целителя. Я пришел к осознанию того, что моим профессорам не хватает линз, позволяющих разглядеть чувства или мысли разума, его надежды, мечты и взгляды. Они обитали в материальном мире, а субъективная, внутренняя жизнь пациента, к прискорбию, ускользала из их мировосприятия» (с. 69, 96).

Теперь нам известно то бесчувственное, равнодушное отношение, с которым сталкиваются ординаторы во время своей практической подготовки, работая в 24–30-часовых сменах годами, недосыпая или вовсе без сна. Они проводят все время в операционных, отделениях экстренной помощи, на дежурствах и в клинике, а затем садятся за руль автомобиля, чтобы добраться домой. Между тем, уже несколько десятилетий предприятия, связанные с общественной безопасностью, подлежат государственному контролю, ограничивающему количество рабочих часов. Можно ли представить пилота, управляющего самолетом после 30 часов без сна? Наставники ординаторов сами устанавливают стандарты равнодушия, пренебрегая здоровьем, благополучием и безопасностью своих подопечных и пациентов, за которых они отвечают. К счастью, Институт медицины (2008) издал полный, современный отчет, суммирующий неоспоримые доказательства связи между усталостью, снижением производительности и повышением количества медицинских ошибок и заявляющий о необходимости принятия «эффективных и незамедлительных мер».

Биопсихосоциальная модель