Побег - Кобрина Евгения

     Кэйтлин ругала себя, что сама не придумала план с лодкой в свой первый побег. Ведь в полнолуние все обернутся и это будет отличный шанс скрыться в океане. Она боялась только одного, что не сможет контролировать свое обратное обращение. Девушка никогда не пробовала обратное обращение в полнолуние. Другим оборотням это было не под силу, с приходом полной луны они становились волками, и ничто не могло помешать этому. Даже младенцы обращались в волчат, поэтому их закрывали в специальном доме, чтобы они не потерялись в лесу. Кэйтлин тоже обращалась вместе со всеми, даже когда узнала что она необычный оборотень. При полной луне она становилась волком, как и все, не теряя при этом своего человеческого сознания – девушка все контролировала и все помнила, как все оборотни. Но считалось, что ликантрол может не подчиняться луне, и не обращаться в полнолуние. Но Кэйтлин никогда не проверяла эту теорию, хотя её тетка убеждала, что так оно и есть, ведь на этой теории строился весь их план: очень трудно управлять лодкой волчьими лапами.

     Но на сомнения больше не осталось времени, она либо обернется снова в человека и уплывет, либо нет, и тогда все приготовления напрасны. Девушка верила в лучшее.

     Оставался только последний пункт их плана, надо было остаться в деревне в эту ночь, ведь если она пойдет в лес, Бартон не спустит с неё глаз, желая бегать вместе с ней. Девушка должна повредить себе руку или ногу, чтобы иметь основания остаться или притвориться больной, но не переусердствовать, чтобы сердобольная Дэрин не захотела остаться с ней и присматривать. И долго думая, они решили с теткой, что небольшая травма руки будет самой лучшей идеей. Оставалось только все провернуть.

     К вечеру Бартон растопил баню, чтобы все домочадцы имели возможность помыться перед важной ночью. Сначала, пока жар был еще не большим, в баню пошли Дэрин и Милли, а когда печь растопилась до предела, настала очередь Бартона и Кэйтлин. Девушка помогла мужу как следует вымыться и отправила погреться в парилке, пока мылась сама. И когда закончила, наконец решилась на то, что оттягивала весь вечер. Кэйтлин зачерпнула ковшом кипяток, что грелся в бочке над печкой, и долго не задумываясь, быстро опрокинула его себе на левую руку. Страшная боль пронзила запястье, но девушка сжала зубы и не издала ни звука, она только выронила из рук чугунный ковш, и он с грохотом упал на пол. Кэйтлин быстро подбежала к чану с холодной водой и опустила туда руку, боль стала еще сильнее, и на глаза навернулись слезы. Так ей и надо за её ложь!

     Дверь открылась, и из парилки показался Бартон, он услышал шум:

     – Все хорошо?

     – Обожглась, – только и сказала жена и зажмурила глаза, боль в руке никак не проходила.

     Мужчина быстро подошел к ней и тревожно посмотрел на руку, она все еще находилась в чане с холодной водой:

     – О печку?

     – Нет. Кипятком обварилась.

     – Покажи.

     – Ничего, сейчас пройдет.

     Но муж не стал слушать и аккуратно достал её руку из воды. Запястье и часть предплечья уже покраснели и стали покрываться волдырями. Бартон обеспокоенно посмотрел на девушку:

     – Сильно. Как ты так?

     – Случайно, не удержала ковш.

     – Идем в дом, нужно обработать кожу.

     – Ничего, подержу в холодной воде и пройдет, –- отмахнулась девушка и снова опустила руку в чан, боль опять накрыла сильным спазмом.

     Бартон нахмурился, быстро надел штаны, а потом завернул Кэйтлин в кусок льняной ткани. Он опять достал раненое запястье из воды и аккуратно поднял жену на руки.

     – Я обварила руку, не ногу, – попыталась она воспротивиться, но муж уже выносил её из двери.