Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк (1996)

– Слон – это просто животное исключительных размеров, – объяснял приор. – Он большой, как дом, но хвост у него – как у крысы. Он покрыт панцирем, но брюхо у него мягкое, и враги знают, что это его слабое место. Он питается деревьями, камнями, но больше всего любит овес. Когда его надо перевезти через море, он ни за что не взойдет на корабль, пока не получит твердых заверений в том, что его привезут обратно, а приручить это животное можно только с помощью солодового пива. Главный враг слона – дракон, который высасывает из крови слона уверенность, а как насосется, так его всего раздувает, и часто бывает, что бедный обессилевший слон падает на него и его чешуйчатый враг взрывается.[35] Такова природа слонов.

Но его не слушали. Он показывал им очертания земли Эфиопской, Нумидии, Египта, расписывал реки – Оксус, Инд, Истер. Но братья искали в его речах тайный смысл, шифр, абстракцию. Ужасные камелопарды были символами чревоугодия,[36] хамелеоны означали вероотступничество. Он принимался рассказывать о попугаях, тиграх, тапирах. И тогда вставал брат Берндт, или Ханс-Юрген, или кто другой:

– Отец, а тапир – это зверь, олицетворяющий похоть?

– Тапир – просто тапир, – терпеливо втолковывал он. – Это такая свинья с копытами, и живет она возле острова Тапробана.[37]

Некоторое время они переваривали сказанное, а потом кто-нибудь из братьев подавал голос:

– Мне казалось, мы уже определили, что Тапробана обозначает ложный, приманчивый рай, не рай земной из восточных сказаний, а его украшенную фальшивыми каменьями имитацию, которая совращает людей…

– Нет! – пытался перебить Йорг.

– …с пути праведного.

– Вы все неправильно понимаете! Я говорю не о символе веры, а о настоящем острове! О мире, в котором мы живем!

Но в глубине души он понимал, что все не так просто. Да, его монахи бродили по всему острову и заводили устойчивые отношения с местными, но все равно оставались узниками своей церкви. Они не видели ничего дальше ее стен, и теперь, когда церковь рушилась, когда сдавал ее фундамент, рушилось все под ними. Перед мысленным взором приора вставала картина: церковь медленно ползет вниз с обрыва и погружается в море, а монахи, взгромоздившись на ее крышу, обмениваются сварливыми комментариями: «Не бойтесь, братья! Наша церковь – это второй Ковчег, на котором поплывем мы к Арарату, что Господь наш для нас воздвигнул…»; «Нет-нет, мы все – Ионы, и наша церковь – это кит, посланный, дабы оторвать нас от народа нашего…»; «Чепуха! Господь изгнал нас из сада своего, ибо мы грешники. Вы чувствуете, как холодна вода? Братья? Братья!..».