Бумажный домик - Франсуаза Малле-Жорис (1970)

– Папа хоть не будет чувствовать себя таким одиноким.

Жак проснулся – одна кошка у него на голове, другая на животе, он смеется. Гармония.

В последнюю минуту обнаруживается, что в спиртовке, на которой я готовлю фондю, кончается спирт. Половина третьего. По меньшей мере. Все закрыто. Дети бегают по соседям, пытаясь у кого-нибудь занять спирт. Приносят добычу: мини-калькулятор (реклама виски), складной метр, старый журнал «Пье никеле», два елочных шара, три карамельки и леденец. Видно, соседи просто подавали моим детям на бедность. За неимением лучшего я подливаю в спиртовку остаток виски. Виски горит, конечно, хуже, чем спирт, но, в общем, не так уж плохо. Жак, выпив вина, оживляется. Даниэль вносит свою лепту в наше застолье, описывая, что он ел в кафе. Все в прекрасном расположении духа.

После обеда – вновь репетиция. У Полины, которая весьма талантливо играет роль крокодила, недавно выпали все передние зубы. И потому всякий раз, когда она произносит: «Поглядите на мои зубы», – все дружно покатываются со смеху.

– У крокодилов тоже есть молочные зубы, – заявляет Полина.

Горячая дискуссия. Выпадают ли у крокодилов зубы?

Семь часов. Снова поднос, на нем сборная солянка: сосиски, крутые яйца, остатки шпината, который мы едим прямо из своих же чашек, внезапно обеспокоившись, что Долорес придется мыть слишком много посуды. Смотрим вестерн по телевизору. Должна признаться, очень увлекательный. Даже слишком, так что я с опозданием замечаю, что дети, не отрывая взгляда от Марлен Дитрих, начали раздеваться, готовясь ко сну, и одежда кучей свалена на полу. Люк намеревается улечься поверх нее, Жак взрывается. Традиционная вспышка, недолгая и совершенно бесполезная. Полина, разобравшись в ситуации, из приличия начинает хныкать.

– …Дети совсем от рук отбились! Кровати не удосужились застелить. Пользуются тем, что родители измотаны!.. – И так далее в том же духе.

Наши милые крошки невозмутимы, они подбирают одежду и сваливают в столовой на буфет точно такой же кучей. Вместо собаки на нее ложится кошка. Все-таки почище. Потом возвращаются к нам для вечерней молитвы, радостные, безмятежные – любо-дорого смотреть.

– Думаю, мы здесь хлебнем напоследок, – говорит Жак, немного успокоившись.

Переезд через три дня.

Наконец-то можно лечь спать. Около полуночи меня внезапно разбудит Даниэль: забеспокоившись, заведен ли будильник, он придет проверить. Мы немножко поболтаем, потом нам захочется выпить сока, и мне снова придется вставать.

В понедельник утром я ухожу очень рано. Скорее, скорее разогнать этот туман в голове, избавиться от пустоты в душе… Но когда я иду в ванную через три наших комнаты, в полумраке один за другим, словно часовые по цепочке, меня окликают тоненькие голоса:

– Мам, это ты?

– Поцелуй меня…

– Ты куда?

Мой распорядок дня никогда не меняется, но каждое утро я слышу вопрос: «Ты куда?» Однажды в раздражении я бросила Альберте:

– На Елисейские, на танцульки.

– Желаю хорошо повеселиться, – только и сказала она и снова уснула.

Домик из картона

Домик из картона,

Из бумаги лесенка, —

напевает Венсан.