Бумажный домик - Франсуаза Малле-Жорис (1970)

Что уж тут говорить о лампочках. Их у нас уходит столько, словно мы сутки напролет купаемся в море электрического света, – невольно приходят на ум роскошный бал во времена Луи-Филиппа, «Галери Лафайет» в канун Рождества, аэродром Орли, отель «Риц», Елисейские Поля. Лампочки в нашем доме любят неожиданно взрываться, таинственно исчезать, удивительным образом преображаться и вообще готовы пуститься во все тяжкие. Окрашенные в голубой или желтый цвет, они, как Ахилл, предпочитают краткую, но славную жизнь долгому прозябанию в тени абажура (впрочем, абажуров у нас нет, вместо них пластмассовые колпаки, у которых есть определенное преимущество: если они как следует разогреты, то становятся мягкими и податливыми, их можно лепить как глину). Чтобы рассказать обо всех тайнах, которыми окутана в нашем доме жизнь лампочек, потребуется целый том. И мы вынуждены обращаться с ними, как с балеринами из «Опера», которые стоят бешеных денег, обманывают вас, бросают, но без которых обойтись невозможно. А вот что действительно изводит нас, так это отсутствие занавесок. Почему в домах, где мы живем, никогда не бывает занавесок?

Занавески

Однажды в приливе острой тоски – дело было в Нормандии, в нашем загородном доме, самый факт существования которого придает нам респектабельности (согласитесь, это звучит так солидно: «мой загородный дом» или «наше маленькое поместье в Нормандии»), – я вынуждена была признать, что, несмотря на наше достойное волхвов ожидание чуда, занавесок на окнах как не было, так и нет. А ведь я так живо их представляла – в красную и белую клетку, как подобает на ферме; Жаку они виделись скорее в белую и зеленую полоску; сколько было обсуждений, обстоятельных и горячих, словно у молодоженов, как охотно в них принимали участие дети (они предпочитали в цветочек); одним словом, все было очень мило, в духе американских фильмов, где дружная семья счастливо улыбается на фоне разноцветных миксеров. Но несмотря на нашу беззаветную веру, занавески не появлялись. В Париже мы почти потеряли надежду: годы шли, и становилось все более очевидно, что они вообще не появятся. Соседи привыкли, что наши дети натягивают трусики у них на глазах, а нам – на случай приступа стыдливости – оставалась прихожая без окон. Но за городом, под бодрящим воздействием зеленых лужаек, яблонь в цвету или увешанных спелыми плодами, надежда вновь возвращалась. Занавески прямо просились к нам на окна, это было несомненно. Мы бы не удивились, если бы в один прекрасный солнечный день они влетели к нам в окна, как ласточки.

– Все-таки странно, что здесь нет занавесок, – говорил время от времени Жак, и раздражение боролось в его голосе с природным оптимизмом.

Я была того же мнения. Мы отправлялись в церковь или на рынок. Уезжали, возвращались; машина битком набита: капуста, конфеты, иллюстрированные журналы (слава богу, не забыли комиксы для Долорес), сигареты – настоящий галеон конкистадора, отваливающий от берегов Перу, – нет только занавесок. Отсутствие занавесок угнетало меня все больше и больше. В моей душе плакал кровавыми слезами фландрский дух домашнего очага. И однажды истина открылась мне и ослепила, как Павла из Тарса свет с неба, я была сражена, но готова склонить голову перед судьбой: занавесок у нас не будет никогда.