Юлию понадобилось совсем немного времени, чтобы убедиться, как жестко регламентируется жизнь этого народа. Местные жители не высказывали какого-либо удивления по поводу той системы, в которой они родились. Но Юлий, привыкший к просторам и само собой разумеющемуся закону выживания, был чрезвычайно удивлен тем, что каждое их движение было ограничено рамками закона. И все же все они считали, что находятся в особо привилегированном положении.

Располагая запасом шкур, приобретенных вполне законным путем, Юлий собирался открыть лавку рядом с лавкой Киале и начать торговлю. Он, однако, обнаружил, что существует много положений, которые запрещают ему это весьма простое дело. А торговать без лавки он не мог. На это нужно было иметь особое разрешение, которое выдавалось только урожденному члену гильдии разносчиков. Ему нужны были справки о прохождении ученичества в подмастерьях и о членстве в гильдии. Все это могло выдать только духовенство. Кроме того, ему нужно было иметь удостоверение, выдаваемое милицией вместе с характеристикой, и документы о страховке. Точно так же он не мог стать полным владельцем комнаты, которую для него сняла Туска, пока милиция не выдаст ему соответствующие документы. Он не удовлетворял даже самому элементарному требованию: наличию веры в бога Акха и справки о регулярных приношениях богу.

Капитан милиции, перед которым предстал Юлий, изрек:

— Поскольку ты являешься дикарем, тебе прежде всего следует обратиться к святому лицу.

Разговор происходил в небольшой каменной комнате с балконом, выходящим на одну из террас Рынка. С балкона можно было прекрасно наблюдать за всем происходящим на Рынке.

Поверх обычных шкур на капитане был накинут черно-белый плащ длиной до пола. На голове у него была бронзовая каска со священным символом Акха — колесом с двумя спицами. Кожаные сапоги доходили до середины икр. За ним стоял фагор с черно-белой лентой, повязанной вокруг волосатого белого лба.

— Слушай меня внимательно! — прорычал капитан. Но глаза Юлия непроизвольно косились в сторону молчащего фагора, удивлявшего юношу самим фактом своего присутствия.

Двурогое существо стояло молча, со спокойным видом. Его рога были затуплены: они были отпилены накоротко, а их режущие кромки стесаны напильником. На шее у него был кожаный ошейник и ремень, полуприкрытый белым волосом — знак покорности власти человека. И все же он представлял опасность для жителей Панновала. Многие офицеры появлялись на людях в сопровождении послушного фагора. Те отличались способностью прекрасно видеть в темноте. Простой народ боялся этих животных с шаркающей походкой, которые говорили на упрощенном олонецком языке из восьмисот пятидесяти слов. Как можно, думал Юлий, общаться с такими зверями, зверями, которых люди снежных просторов ненавидели со дня своего рождения. И которые увели в неволю его отца.

Разговор с капитаном не обещал ничего хорошего, но это были только цветочки. Юлий не имел даже права жить, если не подчинится правилам, число которых казалось бесконечным. Но Киале постарался внушить ему, что ему ничего не остается, как подчиниться. Чтобы стать гражданином Панновала, нужно было научиться думать и чувствовать как панновалец.

Ему было дано указание приходить к священнику, который жил неподалеку от его комнаты. Последовали многочисленные многочасовые беседы, в ходе которых священник вдалбливал ему тематическую историю Панновала, возникшего из тени великого Акха на вечных снежных просторах, и в течение которых он был вынужден заучивать наизусть многие отрывки из священного писания. Ему также приходилось делать то, о чем просил его священник Сатаал, включая и беготню по разным поручениям. Сатаал был ленив от природы. Для Юлия был маленьким утешением тот факт, что все дети Панновала, без исключения, проходили этот курс обучения.