Славные парни. Жизнь в семье мафии - Николас Пиледжи (1985)

Мне было почти семнадцать. Я пошёл на призывной пункт и попытался записаться в армию. Мне казалось, что это хороший способ избавиться от подозрений отца и одновременно не говорить Тадди и Полу, как они меня достали. В призывном пункте мне сказали, что надо дождаться полных семнадцати лет, а потом приходить с отцом или опекуном, чтобы они одобрили вербовку. Я пошёл домой и поговорил с отцом. Сказал, что хочу записаться в воздушный десант. Что он должен подписать моё заявление. Он обрадовался, позвал мать и всю семью. Мать переживала, но отец был совершенно счастлив. В день семнадцатилетия я отправился в призывной пункт на Декалб-авеню и записался в армию.

На следующий день я пошёл в таксопарк и рассказал обо всём Тадди. Он подумал, что я спятил. Сказал, что позовёт Пола. Вскоре явился очень озабоченный Поли. Он выгнал всех из комнаты, усадил меня напротив, посмотрел мне в глаза и спросил, что не так. Может, есть что-то, о чём я умалчиваю? «Нет», – ответил я. «Ты уверен?» – спросил он. «Ага», – ответил я. Он задумался. Мы сидели в конторе таксопарка, набитого умниками. Два автомобиля с телохранителями ждали Пола на улице. Здесь было безопаснее, чем в склепе, но он всё равно заговорил шёпотом. Сказал, что, если я передумаю, он готов решить вопрос с призывом. Выкупить моё заявление. «Нет, спасибо, – ответил я. – Это всё равно что отсидеть».

Глава третья

Ге нри Хилл родился 11 июня 1943 года. В то время Браунсвилл представлял собой рабочий район площадью около шестнадцати квадратных километров, застроенный скромными одно- и двухэтажными домами и предприятиями лёгкой промышленности. Он протянулся от похожих на парки кладбищ на севере до солёных болот Канарси и мусорных свалок Джамейка-Бей на юге. В начале двадцатых годов пущенные сюда троллейбусные маршруты и железнодорожная эстакада Либерти-авеню превратили район в настоящий рай для десятков тысяч иммигрантов из Италии и евреев из Восточной Европы, которые были счастливы бежать из убогих съёмных каморок Малбери-стрит и Нижнего Ист-Сайда на Манхэттене. Широкие, прямые, залитые солнцем улицы Браунсвилла предлагали только маленькие домишки с крошечными двориками, но итальянские и еврейские иммигранты первого и второго поколения так страстно желали обладать ими, что готовы были вкалывать день и ночь на разбросанных по району потогонных фабриках.

Помимо трудолюбивых мигрантов в новые районы потянулись личности менее приятные – еврейские бандиты, вымогатели «Чёрной руки», похитители людей из неаполитанской Каморры и, разумеется, изворотливые сицилийские мафиози. Во многих отношениях Браунсвилл стал идеальным районом для организованной преступности. Тут даже общая историческая атмосфера этому способствовала. Ещё в начале двадцатого столетия нью-йоркская «Трибьюн» описывала эти места как заповедник для разбойников и головорезов, отмечая, что «здешняя почва всегда взращивала разнообразных радикалов и смутьянов». Во времена сухого закона близость района к сухопутным маршрутам доставки спиртного с Лонг-Айленда вкупе с бесчисленными бухточками и причалами вдоль побережья Джамейка-Бей превратила его в мечту контрабандистов и пристанище для грабителей. Здесь впервые начали формироваться мультиэтнические союзы бандитов, которые позже стали образцами для организованных преступных групп по всей Америке. Усеявшие район маленькие текстильные и швейные предприятия быстро стали привлекательной мишенью для вымогательства и откатов, а бурный расцвет ипподромов «Джамейка», «Белмонт» и «Акведук» только повышал интерес мафии к этому району. В сороковых годах две тысячи гектаров Айдлуайлдского гольф-клуба преобразовались в аэропорт Кеннеди, в котором работали до тридцати тысяч сотрудников и обслуживались миллионы пассажиров и многомиллиардные потоки грузов, что превратило его в один из крупнейших источников дохода для местных бандитов.