– Когда-то… – начал было он, но запнулся, помолчал и через несколько секунд продолжил: – Когда-то я знал одну… она была почти принцессой. И некоторое время я носил часть ее в себе.

– Повтори-ка, что ты сказал. Ты носил…

– Часть ее в себе. Некоторое время.

Пауза. Потом вежливо:

– Не правильнее ли сказать наоборот?

Молодой человек пожал плечами:

– Это были странные отношения.

Он снова повернулся к городу в поисках дыма, людей, животных – чего угодно, лишь бы оно двигалось, но город застыл на месте, как задник декорации. Двигался только воздух, и все казалось подернутым рябью.

Он подумал о том, можно ли сделать подрагивающий задник, чтобы получился такой же эффект, – но тут же прогнал эту мысль.

– Видишь что-нибудь? – прогрохотал голос из-под стола.

Ничего не ответив, молодой человек почесал грудь под рубашкой и распахнутым мундиром – генеральским, хотя сам он генералом не был.

Он снова отошел от окна и взял большой кувшин с одного из низких столиков у стены. Подняв кувшин над собой, он осторожно наклонил его, закрыв глаза и запрокинув голову. Воды внутри не было, и ничего не случилось. Молодой человек вздохнул, окинул взглядом изображение старого парусника на кувшине и осторожно вернул сосуд на стол – ровно на то же место, откуда взял.

Тряхнув головой, он повернулся, сделал несколько шагов, забрался на широкую полку одного из двух гигантских каминов и принялся внимательно разглядывать древнее оружие, висевшее на стене, – большое ружье с раструбом на конце ствола, разукрашенным прикладом и открытым ударным механизмом. Он попытался снять мушкетон со стены, но тот держался крепко – не оторвать. Вскоре он оставил попытки и спрыгнул на пол, пошатнувшись, но не потеряв равновесия.

– Видишь что-нибудь? – с надеждой спросил голос.

Молодой человек осторожно прошел в угол зала, где располагался длинный резной буфет. На нем и рядом с ним, занимая немалую часть пола, стояло множество бутылок. Молодой человек перебрал несколько: почти все были битые или пустые, но одна все же оказалась полной и целой. Осторожно сев на пол, он отбил горлышко о ножку стула и вылил себе в рот ту часть содержимого, что не успела пролиться ему на одежду или на пол. Он поперхнулся, закашлялся, поставил бутылку, пнул ее, и та отлетела под буфет.

Он направился в другой угол зала, где громоздились одежда и оружие, вытащил одну винтовку из-под груды ремней, рукавов и патронташей, осмотрел и бросил на пол. Раскидав несколько сотен опустошенных небольших магазинов, он достал еще одну винтовку; но и эта в итоге оказалась на полу. Тогда он вытащил еще две, осмотрел, одну закинул на плечо, а другую положил на сундук, покрытый грубой материей, и продолжил перебирать оружие. Скоро на его плечах уже висели три винтовки, а сундука почти не стало видно под всякими железками. Оружие с сундука он сунул в прочную сумку, покрытую масляными пятнами, и бросил ее на пол.

– Нет, – сказал он.

В это время послышался непонятный низкий гул – неизвестно откуда; но рождался он скорее на земле, чем в воздухе. Голос из-под стола что-то пробормотал.

Молодой человек подошел к окну, положил автоматы на пол и постоял, глядя в окно.

– Эй! – окликнул его голос из-под стола. – Помоги мне вылезти. Я под столом.

– А что ты делаешь под столом, Куллис? – спросил молодой человек, становясь на колени, чтобы осмотреть оружие. Он постукивал по индикаторам, крутил циферблаты, поправлял установки, прищуренным глазом заглядывал в прицелы.

– Что делаю, что делаю – всего помаленьку, сам знаешь.