Без дна - Жорис Гюисманс (1891)

– Я говорил уже тебе, что нет документов, объясняющих связь между двумя половинами этой странно двойственной жизни; но пользуясь тем, что я уже рассказал, ты можешь распутать многие нити. Я только что отмечал, что человек этот был настоящим мистиком. Он наблюдал необычайнейшие явления, которые когда-либо показывала история. Частые свидания с Жанной д'Арк, конечно, обострили его порывы к Богу. А от экзальтированного мистицизма к отчаянному сатанизму один только шаг. По ту сторону все сливается. Он перенес неистовство молитв в область извращенности. Его подталкивала и влекла к тому же, окружавшая его в Тиффоже толпа священников-оскорбителей святыни, алхимиков, превращающих металлы, вызывающих демонов.

– Так значит, злодеяния Жиля вызваны Девственницей?

– Да, до известной степени, если принять во внимание, что она безмерно разжигала душу, равно готовую на оргии святости и на безмерность преступлений.

Притом, переходной ступени не было; как только умерла Жанна, он попал в руки колдунов, бывших тончайшими мошенниками и проницательными учеными. Эти люди, часто посещавшие его в Тиффоже, были ревностными латинистами, блестящими собеседниками, владельцами забытых тайных целебных средств, хранителями древних тайн, Жиль, очевидно, был скорее создан для жизни с ними, чем с Дюнуа и Ла Гирами. В XV веке эти волшебники, которых его биографы единогласно изображают – и, по моему, напрасно – вульгарными паразитами и низкими плутами, были в общем аристократами духа. Им не нашлось места в церкви, где они, конечно, не приняли бы поста ниже кардинала или папы; в те времена невежества и тьмы им ничего не оставалось более, как искать убежища у какого-нибудь могущественного сеньора, вроде Жиля, который среди современников один только был достаточно умен и образован, чтобы их понять.

Природная наклонность к мистицизму с одной стороны и частые встречи с учеными, увлеченными сатанизмом, с другой, соединились. Впереди – надвигающаяся нищета, которую, быть может, мог бы отвратить каприз дьявола; пылкое, безумное любопытство к тайным наукам; все это объясняет, как, постепенно, по мере того, как крепли его связи с миром алхимиков и колдунов, он бросился в оккультизм, вовлекший его в невероятнейшие преступления.

Убийства детей начались не сразу; Жиль стал насиловать и умерщвлять мальчиков после того, как алхимия оказалась бессильной, и в этом он не особенно отличался от баронов того времени.

Он превосходил их лишь блеском разврата и обилием жертв. Это действительно так, прочти Мишле. Ты увидишь, что князья в ту эпоху были опасными и кровожадными хищниками. Некий сир де Жиак отравил свою жену, посадил ее верхом на лошадь и пустил кобылу во весь опор. Другой, позабыл его имя, захватив родного отца, тащит его босиком по снегу и бросает умирать от голода и холода в подземную тюрьму. А сколько еще других. Я напрасно искал, не совершил ли маршал важных злодеяний во время битв и разбойничьих набегов. Я ничего не нашел, кроме ясно выраженного пристрастия к виселице; он охотно вешал французов-отступников, застигнутых в рядах англичан, или в недостаточно верных королю городах.

Пристрастие к этой казни я нашел и позднее в замке Тиффож.

Наконец, прибавь ко всему этому чудовищную гордыню, гордыню, которая во время процесса побуждает его говорить: «Я родился под такой звездой, что никто в мире никогда не совершал и не сможет совершить того, что совершил я».

И уже, конечно, маркиз де Сад – скромный буржуа, жалкий бумагомарака рядом с ним.

– Так как очень трудно быть святым, – сказал Дез Эрми, – то остается сделаться сатанистом. Одна из крайностей. Проклятие бессилию, ненависть к посредственности, являются, быть может, самыми мягкими определениями сатанизма.

– Может быть. Гордиться, что достиг в преступлении той же высоты, какой святой достигает в святости. В этом весь Жиль де Ре.

– Все равно для разработки тема нелегкая.