Опытный кролик - Полковников Дмитрий

Пару попустили внутрь, удостоверившись, что мужчина законно носит фуражку и сапоги, а немного вызывающе одетая девушка по паспорту его жена. Да, пришлось предъявить документы. Шалили в городе всякие и без проверки пускали лишь тех, кого знали в лицо.

Если снаружи она, словно Золушка, цеплялась за своего «принца», то внутри Майя почувствовала себя увереннее. Да, на ее взгляд, манеры русских ужасны и дамы одеты безвкусно, но ощущение «дежавю» накрыло полностью. Как знакомы разговоры о грядущей войне!

Если начнут немцы, то завтра-послезавтра обязательно будем в Берлине. Сапоги! Главное почистить их, чтобы командир смотрелся перед чужим пролетариатом во всем блеске

[519]. И вообще, слова на лозунгах «война только на чужой территории», «ни пяди» и «наш напор и могуч, и суров»

[520]напоминали, что Красная Армия непобедима и способна дать адекватный ответ любому агрессору.

На гражданку Ненашеву смотрели с восхищением, и Панов невольно усмехнулся. Такая женщина рядом с мужчиной лишь повышает его статус.

Конечно, она выделялась. Красивая и обаятельная, знает, как вести себя на приемах. На тех, куда отправляла ее мама, и о которых презрительно говорил отец: тем офицерам важна не служба, главное — карьера.

Молодые лейтенанты танцевали хорошо

[521], а люди постарше старательно изображали нечто, отдаленно напоминающее танго.

— Успокойся. Тут почти нет боевых офицеров, — шепнул ей Максим.

— А ты?

— Я просто ударник госкредита, — он улыбнулся ей, и, на зависть окружающим, умело крутанул вокруг себя партнершу.

В его время бальные танцы будущим офицерам Советской Армии перестали преподавать в обязательном порядке, но кружок в клубе военно-морского училища не пустовал.

То, что здесь боевых офицеров немного — правда. На одного командира в Красной Армии приходилось где-то шесть-семь красноармейцев, но далеко не факт, что все первые руководили вторыми.

Множество должностей, где в царской армии справлялся унтер или вольнонаемный, теперь занимал человек с «кубиками» и «шпалами» в петлицах. Как начнется война, все их дела: рот на замок, сундук на телегу и топай в тыл. Как раз они, в первые дни войны, будут засчитаны, как «мильоны» нежелающих сражаться и бежавших в панике командиров.

Потом они решили отдохнуть, и для начала заглянули в военторг, по случаю предстоящего выходного дня, работавший на час дольше, чем обычно.

«О! Какое изобилие», — удивилась девушка. По сравнению с городом тут существовал маленький торговый рай. Можно купить без очереди почти все, давно исчезнувшее из города. Цены особо не кусались, а на бирках женского платья чаще всего значилось «Белоруссия».

Майя подумала, что не зря жены командиров большевиков долго не замечали очередей в Бресте. Паек и деньги мужа позволяли жить комфортно. Магазин, хоть и не большой, ломился от товаров, однако особых изысков в нем не было.

Теперь ей по-женски стало понятно, почему офицеры большевиков гонялись лишь за оставшейся после былой Польши «западными трофеями»: отрезами дорогой ткани, часами, сервизами, мебелью и коврами.

Так к чему все их разговоры о равенстве, справедливости и братстве? Если для избранных есть в буфете икра, шампанское, играющий в зале оркестр, и кем-то старательно отлакированный паркет для танцев.

Да, именно этот блеск раздражал ее какой-то фальшивостью. Паркет был точно таким же, как и хвастливые, нетрезвые слова про Берлин. Вас, большевиков, схизматиков, покарает за догматизм та же коричневая чума.

А они что, теперь люди второго сорта? Ни отец, ни мать не владели ни заводами, ни пароходами, чуждались митингов и сборищ, а старались честно служить своей стране.

И странный человек Ненашев, сделавший ее своей женой.