Кабы не радуга - Борис Херсонский (2015)

кровь, и в каждой кровинке – страх.

По уступам морского дна

мы бежим, запрокинув лица.

Позади гремят колесницы,

и вода стоит, как стена.

Но к стене нельзя прислониться,

и судьба уже решена.

"Семь старцев медленно к Храму идут…"

Семь старцев медленно к Храму идут,

продвигаясь вдоль квартала блудниц,

мечтая остаться вдвоем хоть с одной

из сидящих на корточках у лазов в свои дома.

Тщетно пытаясь освободиться от пут,

в корзине трепещут семь голубиц,

предназначенных в жертву. Зной

невыносимый, влажный, сводящий с ума.

Проезжает конная статуя с мускулистой рукой,

приветственно поднятой. Многие падают ниц.

Небо намного тверже, чем в День второй.

Перед Храмом толпится разноязыкий сброд.

Слышится пенье левитов. Резкие возгласы труб.

Чуть в стороне над кострами кипят котлы

с жертвенным мясом. Пляски вокруг котлов.

Один подымает лицо. Боже, какой урод!

Другой ухмыляется. Видно, что душегуб.

Это – Божий народ. Бог достоин хвалы.

Бог услышит мольбу. Не разбирая слов.

Всякая ложь хранит отпечаток губ,

которые шевелились и были теплы.

Голубиц обезглавят. Старцы умрут в свой черед.

Здание будет разрушено. Кроме одной стены.

Все дороги ведут в тупик. Кроме одной стези.

Девственниц обесчестят. Праведников убьют.

Нечестивцев усадят за праздничные столы.

Говорят, что у нас и волосы на голове сочтены.

Но враг оседлает нас и прикажет: вези!

Куда – известно. В мир, где блудят и пьют,

где кровью полощут рот и мочою моют полы.

Птицы в клювах растащат имя моей страны.

Тысячу лет не вспомнят о том, что свершилось тут.

Бог нашу боль хранит. Все до последней слезы.

"И чего ты хотела, произнося…"

И чего ты хотела, произнося

имя мое, плотно губы сомкнув,

выдувая проклятия, как изделия – стеклодув?

От ладони моей отстраняясь вся,

уклоняясь от ложа, выжидая, пока

семя не выдою собственною рукой.

Превращаясь то в мальчика, то в старика,

я уже не помню, кто я такой.

Оно и лучше. Человек по природе – тлен.

Растлевает и тлеет, о прочем – лучше молчать.

Мужчина вернется в прах, но из праха член

что каменное надгробье будет торчать.

Лишь размноженье способно смерть побороть.

Лучше бы вымерли души, но оставались тела.

Крайнюю плоть во младенчестве взял Господь.

Остальное было твоим, но ты не брала.

Я иду вдоль стены, иногда опираясь рукой

о горячие камни, если шатает вбок.

Толпа во врата впадает пестрой рекой.

Там, за стеной, говорят, обитает Бог.

Там, за стеной, на меня наденут ефод

и драгоценный нагрудник. Выйдя во двор,

я раздвигаю пальцы, благословляя народ.

Ты стоишь средь толпы. И я опускаю взор.

"Ближе к старости, особенно по утрам…"

Ближе к старости, особенно по утрам,

на границе реальности и сновидений,

душа, не овладевшая до конца

собственным телом, пытается шевелиться,

но безуспешно. Трудно отвлечься от дум,

что пора принести покаянную жертву в Храм,

или сделать жизнь порядочней,

чтоб не сказать – совершенней,

и (если не восхвалять) не проклинать Творца,

и, отвратясь от мздоимства,

судить, невзирая на лица,

ибо лица отвратительны. Также и шум,