Парфюмер Будды - Роуз М. Дж. (2015)

Ее преследовали страшные сценарии исчезновения Робби. Цел ли ее брат? Действительно ли он был в Нанте? Вполне вероятно, иначе как там оказались его бумажник и ботинки? И почему именно в том месте, где много лет назад ей было так плохо? И почему одно только упоминание названия этого места вызвало такие страшные галлюцинации?

Снова и снова она вспоминала то, что происходило с ней в мастерской, пытаясь понять, почему спустя столько лет болезнь возобновилась сразу двумя приступами галлюцинаций. Жас страдала от мысли, что болезнь вернулась, что снова придется жить, разрываясь на части, нервно ожидая нового приступа и новых галлюцинаций, скрывая в себе эту муку.

Казалось, что последнее видение длилось по крайней мере час, но, когда она вырвалась из него, руки Гриффина все еще лежали у нее на плечах. Это было хуже всех ее детских галлюцинаций, и оно ввергло ее в панику.

– Ты уже здесь? – спросила она, мгновенно потеряв ощущение времени.

– А я и не уходил, – ответил он.

Его присутствие показалось ей скорее успокаивающим, чем приятным. Почему они так долго были в разлуке и почему между ними так быстро возникли почти интимные отношения?

– Жас, ты в порядке? Почти минуту казалось, что ты совершенно не слышишь ни меня, ни инспектора.

Минуту? И это все? Что ему сказать? Она решила ничего не говорить, пока не поймет, что происходит. Особенно ей не хотелось говорить об этом с Марше.

В четверг утром Жас приняла душ, оделась и в восемь часов была в мастерской. За ночь запах в комнате достиг особой интенсивности. Несмотря на утреннюю прохладу, она распахнула застекленные двери, радуясь свежему воздуху. Ей захотелось кофе, и она вспомнила, что отец всегда держал здесь электрический чайник и френч-пресс. Но где? Повсюду, куда ни глянь, только ящики с бумагами и хламом. Если мастерская выглядит так после месяцев уборки Робби, что же здесь было раньше? Наконец она нашла приборы для кофе и жестянку с молотым кофе, еще вполне ароматным. Любимый сорт отца.

Обычно об отце она думала мало, но здесь не вспомнить о нем было невозможно. Это место хранило сотни следов его личности, какой она была до болезни, начиная с коллекции шпионских романов, которыми в три ряда были уставлены шкафы, до дюжин фотографий его второй жены Бернадетт и ее двоих детей. Позади них стояли фото Жас и Робби в красивой оправе. Десять снимков. На одном даже была мама. Жас выставила это фото вперед, стерла пыль со стекла и осторожно коснулась щеки матери.

Снимок был сделан давно. Красивая темноволосая, приветливо улыбающаяся женщина, сидящая под большим красным зонтиком на берегу в Антибах. Ребенок у нее на руках – это Робби. Трехлетняя Жас, с копной таких же темных волос, стоит рядом с матерью и, наклонившись, шепчет что-то ей на ухо.

Жас об этой поездке не помнила. Забыла она и день, и этот момент.

Она налила себе кофе и еще раз посмотрела на фото. Где хранились воспоминания? Почему она могла вызывать в своем воображении моменты из жизни давно умерших людей, но не способна была вспомнить реальные факты своей собственной жизни?

Когда в девять прибыл инспектор, Жас почувствовала в себе избыток кофеина в дополнение к тревоге за Робби.

Они с Марше сели за стол эпохи Людовика XIV, принадлежавший семье с момента его создания. За многие годы, пытаясь решить финансовые проблемы, отец продал с аукциона наиболее ценные старинные вещи. Осталось всего несколько таких вещей, как этот стол, в очень плохом состоянии, продать которые было невозможно.

– Расскажите о вашей ссоре с братом, – попросил ее Марше. – Нам известно, что вы не ладили, что ваши планы в отношении компании не совпадали с его намерениями.

– Откуда вы знаете? – Жас посмотрела на Гриффина.