Распутник - Маклейн Сара (2013)

Она проснулась от того, что нос невыносимо замерз, а всему остальному телу было невыносимо жарко. Огонь в камине тускло освещал комнату. Пенелопа поморгала, толком не соображая, где находится, и оглядела незнакомое помещение. Тлеющие угли в камине осветили розочки на стенах, в голове слегка прояснилось. Она лежала на спине в гнездышке из одеял, которое соорудила себе перед сном, укрытая самым большим и теплым одеялом, которое к тому же восхитительно пахло. Пенелопа уткнулась замерзшим носом в одеяло и сделала глубокий вдох, пытаясь определить, что же это за запах... сочетание бергамота и цветов табака.

Она повернула голову.

Майкл.

Охвативший ее шок мгновенно перерос в панику.

Майкл спит рядом с ней.

Точнее, не рядом. А почти вплотную. А кажется, будто он вообще вокруг нее.

Он лежал на боку, подложив согнутую руку под голову, а другую положив на Пенелопу, причем крепко сжимал ее талию. Она резко втянула в себя воздух, сообразив, как близко его рука находится к некоторым... частям ее тела... к которым нельзя прикасаться!

Не то чтобы слишком многие части ее тела были открыты для прикосновений, но дело ведь не в этом. И не только в его руке. Он слишком плотно прижался к ней — грудью, рукой, ногами... и другими местами тоже. Пенелопа никак не могла решить, должна ли она ужаснуться или прийти в восторг.

Или и то, и другое?

Лучше всего об этом вообще не задумываться.

Пенелопа повернулась к нему, стараясь избегать лишних движений и звуков, но не в силах не обращать внимания на то, как его рука настойчиво поглаживает ее талию. Оказавшись к нему лицом, она осторожно выдохнула и стала обдумывать, что делать дальше. В конце концов, не каждый день она просыпается в объятиях... ну ладно, под рукой джентльмена.

Хотя какой из него теперь джентльмен?

Бодрствующий Майкл состоял из сплошных углов и напряжения — с челюстью натянутой, как тетива, словно он постоянно пытался сдержать себя. Но сейчас, расслабившись, при тусклом свете тлеющих углей он был...

Прекрасен.

Углы остались на месте, острые и безупречные, словно к их созданию приложил руку гениальный скульптор, — четкие линии подбородка, впадинка на нем, длинный прямой нос, безукоризненно изогнутые брови, а ресницы в точности такие, какие были у него в детстве, невероятно длинные и роскошные, иссиня-черные.

А губы! Пока не сжатые в твердую мрачную линию, а полные, мягкие и прелестные. Когда-то они так быстро складывались в улыбку, но... сделались опасными и искушающими, каких никогда не было у Майкла-мальчика.

Пенелопа рассматривала изгиб его верхней губы и гадала, сколько женщин его целовали. Гадала, каков он, его рот — мягкий или жесткий, легки поцелуи или порочны?

Она выдохнула. Искушение делало ее вдохи долгими и прерывистыми.

Она хочет к нему прикоснуться.

Пенелопа застыла. Эта мысль такая чуждая, но такая естественная!

Она не должна хотеть к нему прикасаться. Он настоящая скотина. Холодный и грубый и эгоистичный, абсолютно непохожий на мальчика, которого она когда-то знала. И на мужа, которого себе представляла. Мысли метнулись назад, к началу вечера, к нарисованному ее воображением простому, скучному, старому мужу.

Нет. Майкл совсем на него не похож.

Может быть, поэтому она и хочет к нему прикоснуться.

Рука по собственной воле приподнялась и потянулась к темным кудрям.

— Майкл, — прошептала Пенелопа, а кончики пальцев уже прикоснулись к шелковистым прядкам, не дав ей времени подумать.

Его глаза резко распахнулись, словно он только и ждал, когда она заговорит. Рука метнулась, как молния, и стальным захватом стиснула ее запястье.

Пенелопа невольно ахнула.

— Прошу прощения... я не хотела...

Она дернула руку раз, другой, и он ее отпустил.