Мистер Эндерби изнутри - Энтони Бёрджесс (1963)

Дрожавший Эндерби закрылся в уборной. Canaille, canaglia[44], вместе с их чертовым сексом и с ревностью, чтоб ее разразило. Что ж, настала пора, все на это указывает: вон, вон, вон. Куда теперь? Он сел и нацарапал: (а) взять в банке наличные; (б) раздобыть карту южного побережья; (в) послать миссис М. чек и предупреждение за неделю; (г) написать миссис Б.; (д) повидать Арри. В связи с необходимостью составлять планы, с мыслью о предстоящей кошмарной упаковке вещей он все больше волновался. Попробовал успокоиться, написав финальный заключительный стих для Арри, завершающий цикл. От стихотворения несло горячими руками, белой плотью, хриплым желанием, любовью, любовью, любовью. Стих произвел на Эндерби определенный катаррический эффект, вроде громкой богохульной непристойности.

…И в последнем безумии страсти

Твой образ пылает. Любовь — ослепительный град,

От любви голосят петухи, любовь пылью забивает пасти,

Что вопят, разрываются, жаждут боли и прочих наград…

Он выписал чек для миссис Мелдрам, составил кратчайшее прощание: «Благодарю за непрошеную заботу. Примите предупреждение за неделю. Ваш и пр.» Написал миссис Бейнбридж, куртуазно выразив признательность за весточку и сожаление, что по зрелом размышлении счел для себя невозможным удовлетворение скудной потребности читателей «Фема» в поэзии, ежели таковая вообще существует. Не окажет ли миссис Бейнбридж любезность передать от него мисс или миссис Фробишер привет и поздравления с крепким желудком последователей ее кулинарной колонки. Он, Эндерби, если это кого-либо интересует, чрезвычайно пострадал от Сюрприза из Спагетти с Сыром. Он намерен разорвать контракт и раздать номера «Фема» бедным. Искренне ваш. Постскриптум. Он с данной квартиры съезжает, пока неизвестно куда. Отвечать нет смысла. Теперь, несколько успокоившись, Эндерби побрился и приготовился выйти. Он в безопасности, пока крикун Джек на работе.

5

Арри в грязном поварском белом с белой шейной повязкой, в белой шляпе грибом, стоял у стойки бара в «Гербе масонов», отдыхая от кухни. Он приветствовал Эндерби без всякого энтузиазма, но, не спрашивая, не дожидаясь просьбы, заказал ему двойной виски.

— Костюм, — сказал он, — одна грязь, черт возьми. Пришлось в чиску сдать. — И выпил добрые три четверти пинты темного эля, смешанного с горьким.

— Виноват, — признал Эндерби. — Больше не повторится. Больше не буду одалживать. Переезжаю.

— Переежаешь? Сваливаешь? Больше тебя тут не бует?

— Правильно.

Арри помрачнел, однако под застывшей, как корка, миной, кажется, пряталось крошечное ощущение облегчения; дуновение облегчения как бы вырывалось через паровой клапан в корке.

— Куда? — полюбопытствовал он.

— Не знаю, — сказал Эндерби. — Куда-нибудь еще на побережье. Собственно, куда — не имеет значения.

— Убирайся подаааальше, — посоветовал Арри, удлинив гласные, как в каком-нибудь примитивном языке, — подаааальше, — подчеркивая расстояние, — подаааальше, — высказывая ономапоэтическое предложение, — как токо моно, будь я проклят. Ничего тут хорошего нету ни для кого. Суда, — сказал он, — никода больше не возвращайся. — Мрачно глянул на лесбиянок в углу — Глэдис в очках, косоглазая Пруденс в леопардовых лосинах, тесно обнявшиеся, — потом с состраданьем на Эндерби.

— Фактически попрощаться пришел, — сказал Эндерби, — надеюсь, с комплектом все будет в порядке.

— Бует в полном порядке, как токо из чиски вернется.

— Я другой комплект имею в виду, — пояснил Эндерби, — Арри к Тельме. Я еще один стих принес, самый последний в цикле. Если не подействует, то уж ничего не подействует. — И вытащил свернутый лист из кармана.

Арри покачал головой.

— Не дейсвует, — сказал он, — нискоко не дейсвует. Токо чертовская трата времени с моей стороны.

— С моей тоже, — заметил Эндерби.