Мистер Эндерби изнутри - Энтони Бёрджесс (1963)

Почувствовав себя лучше, встал с пола и пошел на кухню заглянуть в буфет. Мало смысла и места, чтобы брать с собой полупустые банки и кусочки лярда в бумаге, картошку, ломаные спагетти, горчицу. Он вытащил самую большую кастрюлю миссис Мелдрам и приготовил похлебку из мясной пасты, бульонных кубиков «Оксо», спагетти, оливкового масла, картошки в мундире с грязью и прочим, маринованного лука, сырных корок, маргарина, соли с сельдереем, воды. Нашел в быстро опустевшем буфете забытую тушку цыпленка, подарок Арри, давно протухший. Оставив похлебку кипеть, бережливый Эндерби потопал обратно разбирать и укладывать свои бумаги.

2

Эндерби, обессилевший после драки, упаковки, густой, слишком сытной, приготовленной им похлебки, проспал утром дольше, чем намеревался. Труды по сборам и расчетам еще не закончены. Оба чемодана набиты, но еще множество рукописей надо было связать и оставить в каком-нибудь надежном месте. Зевающий и помятый Эндерби, со сбившимися в клочья во сне волосами, заварил чай из оставшейся половины пакетика «Тайфу», кофе из последних ложечек «Блу маунтин». Забрав молоко, оставил молочнику прощальную записку, несколько пустых бутылок и чек на пять шиллингов четыре пенса. Потом выпил одну чашку чаю, остальное вылил в унитаз, возгордившись собой, как бывало всегда, когда ему удавалось пустить в дело то, что другой мог просто выбросить. Разогрел вчерашнюю похлебку и снова себя похвалил, когда газ погас в середине процесса. Впустую опять ничего не потрачено. Он выключил в квартире все электроприборы, съел завтрак, выпил кофе, покурил. Потом в рубашке и в трусах (вчерашний ночной костюм — пижама уложена) высыпал мусор из картонной коробки в мусорный бачок за черной дверью. (Солнечно, пронзительный холод, тонко визжавшие чайки.) Выскреб коробку номером «Фема», столкнувшись с трудностями из-за забившейся по углам слизи от сгнившей кожуры и разрозненных иероглифов чайных листьев, застелил ее двумя-тремя номерами того же журнала, набрал охапки стихов из ванны, плотно их уложил, накрыл очередными «Фемами», перевязал коробку ненужными подтяжками и длинной узловатой веревкой, связанной из валявшихся вокруг обрывков бечевки. Вымыл всю посуду холодной водой (обязательно) и рассовал по полкам. Потом подвергся холодному и мучительному бритью, быстренько сполоснулся, надел повседневный рабочий наряд с вельветовыми штанами и галстуком. Было половина двенадцатого. По его мнению, скоро можно идти. Ключи, конечно. Он вышел в подъезд, обнаружил, что кто-то, предположительно Джек, поставил рухнувший шкаф на место, и положил ключи в ящик. На письме, адресованном давно исчезнувшей миссис Артур Порсрой (почтовый штемпель от 8.VI.51.), написал химическим карандашом: КЛЮЧИ ЭНДЕРБИ, — и вертикально поставил уведомленье на шкафчик. В это время открылась входная дверь. Заглянул мужчина. Он словно играл в затейливую игру, высматривая кого-то везде, кроме того места, где тот находился; скорбным взглядом обшаривал весь вестибюль, потом как бы в конце концов отыскал Эндерби. Мужчина кивнул, бледно улыбнулся, будто сдержанно поздравил себя с успехом, и осведомился:

— Не обращаюсь ли я к персоне по имени Эндерби? — Эндерби кивнул. — Не окажете ли мне любезность, разрешив перемолвиться с вами словечком? — продолжал мужчина. — По вопросу поэзии, — добавил он. Тонкий голос Урии Хипа[45], ростом ниже среднего, длинное лицо, пушок беловатых волос, дождевик, приблизительно одних лет с Эндерби.

— Вы от кого? — резко спросил Эндерби.

— От кого? — повторил мужчина. — Ни от кого, кроме самого себя. Я ношу имя Уолпол. Пришел вас повидать по вопросу поэзии. Холодно тут в подъезде, — намекнул он. Эндерби повел его в квартиру.

Уолпол принюхался к теплому сухому воздуху с застоявшимся запахом кислой похлебки и поднятой пыли, заметил упакованный багаж Эндерби.

— Уезжаете, да? — сказал он. — Ну, я как раз вовремя вас застал, не так ли?