Свидетель смерти - Нора Робертс

– Он не мог знать имени, которое дали ей новые родители. Все файлы по этому делу были засекречены. Я не рассказывала никому, кроме юриста, который оформлял документы, куда и кто увез ребенка. Это на­ходилось только в засекреченных файлах, лейтенант! Какое отношение этот ребенок – ах, нет, уже взрослая женщина – может иметь к этому делу?

– Вы не поддерживали отношений с Карли Лэнд­сдоун?

– Это не было нужно ни мне, ни ей. Понятно – вы считаете, что я бессердечная лгунья…

Анна машинально взяла свою чашку шоколада, но пить не стала. Единственным признаком ее волнения была эта чашка, подрагивающая в руке.

– Я сама так не считаю, – сказала она через мину­ту. – Когда я обнаружила, что беременна, я была очень молода и сильно влюблена. Я все отдала Ричарду Драко. Он был моим первым мужчиной. Ему нравилось быть первым мужчиной… А я тогда практически ничего не знала о противозачаточных средствах.

Слегка пожав плечами, Анна наконец посмотрела на Еву.

– Когда я узнала, что ношу ребенка Ричарда, я вся трепетала от романтических надежд на счастливый брак с ним. Но очень скоро он превратил этот трепет в от­чаяние. Когда я ему все рассказала, он не разозлился на меня, не пришел в ярость – хотя, конечно, не было тех нежных слов и обещаний, которые я так радостно себе навоображала. Вместо всего этого он просто посмотрел на меня без всякого интереса, как на надоевшую иг­рушку. – Глаза Анны потемнели. – О, я никогда не за­буду, как он смотрел да меня! Он сказал мне, что это моя проблема, и если я жду от него, что он поможет мне в прерывании беременности, то я глубоко ошибаюсь. Я заплакала, конечно, и стала умолять его. Он обозвал меня нескольким грубыми словами, заявил, что я ему надоела, и оставил всю в слезах.

Она сделал глоток шоколада с абсолютно спокой­ным, даже бесстрастным, выражением лица.

– Вы поймете, надеюсь, почему я не оплакиваю его смерть. Он был самым отвратительным, самым страш­ным человеком, которого я когда-либо встречала. К несчастью, в тот момент своей жизни я не видела этого так хорошо, как сейчас. Я, конечно, сознавала, что он порочный человек, но с прекрасным слепым оптимиз­мом молодости верила, что смогу его переделать, – до того момента, когда он отвернулся от меня.

– Потом вы перестали верить в это.

– Конечно. Я перестала верить, что смогу изменить Ричарда Драко. Но мне казалось, что я просто не могу жить без него. К тому же я была очень напугана. Тогда мни едва исполнилось восемнадцать лет; я мечтала стать великой актрисой, и вдруг в одночасье все мечты были разбиты. Беременная, одинокая… Как мне было жить? – Анна снова помолчала, будто всматриваясь в свое прошлое. – В восемнадцать лет все воспринимает­ся острее. Вы помните себя в восемнадцать лет, лейте­нант Даллас? Вам, наверное, тоже казалось, что все в жизни прекрасно, а весь мир вращается вокруг вас? Не правда ли?

Ева не стала отвечать, сочтя этот вопрос риториче­ским, а Анна между тем продолжала:

– Я попыталась покончить жизнь самоубийством. Слава богу, мне это не удалось, хотя, если бы не Кеннет, который вовремя пришел, все повернулось бы иначе.

– Но ведь вы не прервали беременность, – замети­ла Ева.

– Нет. У меня было время успокоиться и все обду­мать. Когда я взяла в руки бритву, я не думала о ребен­ке. Только о себе. Но потом мне стало казаться, что судь­ба дает мне еще один шанс, и единственным способом выжить будет дать жизнь существу, которое созревало внутри меня. Ничего этого не было бы без помощи Кеннета. – Она выразительно посмотрела на Еву. – Он спас жизнь мне и ребенку. Он помог мне найти клинику в Швейцарии и юриста, который занимался усыновлени­ем детей. Он дал мне денег и протянул руку помощи.

– Он любил и любит вас.